О некоторых, наиболее удачных операциях партизан Филиппов рассказывал с неизменной гордостью:
Условный сигнал
В разгар боя 2-го партизанского полка с немецкими карателями в августе 1943 года разведчики притащили полуживого от страха легкораненого немецкого унтер-офицера. Глаза его испуганно бегали по сторонам, он вздрагивал от каждого громкого звука.
С помощью специального русско-немецкого разговорника я и комиссар отряда Иван Александрович Иванов, уже пожилой, но подвижный и жизнерадостный человек, допросили пленного. Нам важно было узнать не только численность атакующих немцев, их цели и задачи, но и много-много других вещей, которые могут быть полезны для нас и в бою, и в разведке.
Фашист, стараясь задобрить нас, выкладывал всё, что знал. Мы были слабыми знатоками немецкого, поэтому часто останавливали красноречивого немца, заставляя его повторять и говорить медленнее.
Из допроса узнали, что командир группировки, ведущей бой против всей бригады, недавно вызвал из-под Пскова авиацию, и она должна вот-вот прилететь.
Мы с комиссаром пытались выяснить, как лётчики узнают, где свои, где партизаны. Такого вопроса в разговорнике нет. Понимая его важность, стараюсь тщательно подобрать и связать слова, при этом активно жестикулируя.
Кажется, удалось: фашист понимающе кивает головой, неоднократно повторяя:
«Я понял, я понял. Две зелёные и одна красная ракеты покажут, где находятся партизаны».
Результаты допроса сообщили командиру отряда В. Быкову, и у нас созрело дерзкое решение: использовать эти данные против врага. Подобрали группу разведчиков, снабдили их ракетами, тщательно проконсультировали и направили их поближе к деревням, занятым противником.
Через некоторое время вдали послышался то нарастающий, то удаляющийся, ноющий гул «юнкерсов». Партизаны замаскировались. Фашисты, ожидая подмогу с воздуха, перестали стрелять. Где-то за нами, на другом краю обороны, загрохотали взрывы — там уже началась бомбёжка. И как только над нами появилось 12 «юнкерсов», с передовой в сторону противника с разных мест полетели две зелёные и одна красная ракеты. Гитлеровцы, очевидно, ещё ничего не успели сообразить, как на них посыпались бомбы. Они тоже стали посылать условные знаки. Но лётчики следовали указаниям первых ракет и старательно бомбили своих.
На взмыленной лошади прискакал связной от командира полка В. Е. Ершова, которому мы доложили о своих действиях.
«Командир полка приказал, если замысел осуществится, в момент бомбёжки атаковать противника и прорвать линию окружения», — доложил нам связной.
Мы об этом и сами думали. Под грохот взрывов партизаны быстро, но скрытно подошли к немецким позициям, сходу их атаковали и прорвали линию окружения.
Немцы в панике бежали, многие остались на поле боя, там же остались искорёженные бомбами миномёты, перевёрнутые повозки. А что же с пленным? После успешной операции мы отпустили его к своим. При этом снабдили письмом, в котором призывали оккупантов сдаваться в плен к партизанам».
Медаль «За отвагу»
В батальон из Подпорожского района вместе с комиссаром Кириковым прибыл боец Михаил Тарасов. Крепкий, уже в возрасте, участвовал в Финской войне и был награждён медалью «За отвагу».
Отрядные мальчишки с тайной завистью смотрели на эту серебряную награду. Потом вдруг узнали, что Тарасова назначили батальонным поваром и в Финскую кампанию он тоже был поваром. Послышались шуточки:
Не за хороший ли борщ медаль получил? Или поварёшкой врага убил?
Михаил всё это с улыбкой пропускал мимо ушей. Был он человеком добродушным, спокойным. Медаль получил за то, что под обстрелом всегда вовремя приносил на передовую горячую пищу для бойцов. А на войне это имеет большое значение.
Михаил не раз просил комбата отпустить его на какое-нибудь задание. Ему обещали. Как-то партизаны получили сообщение, что недалеко от бывшего стекольного завода «Красный луч» проживают мельник с сыном, которые стали полицаями и теперь мстят жителям за раскулачивание в 37-ом году.
Решили направить группу партизан, чтобы арестовать предателей и ликвидировать их. В числе 5-и партизан пошёл на эту операцию и Михаил Тарасов. Без особых приключений добрались до мельницы. Выяснили, что немецкий гарнизон находится в полукилометре от мельницы, и решили действовать тихо.
Мельника взяли сразу, отобрали винтовку, гранаты, наган, документы. Сына не нашли. На вопросы, где он, мельник отвечал, что не знает.
Тарасов полез посмотреть на чердак. Едва он просунулся в лаз, как оттуда прозвучал выстрел, и Михаил с глухим стоном свалился с лестницы. На чердак полетели гранаты, и сын мельника (а это был он) нашёл там свою смерть.
Тарасов был жив и делал себе перевязку. Оказалось, что пуля, летевшая в сердце, попала прямо в медаль «За отвагу», почти пробила её, но, соскользнув, нанесла касательное ранение грудной клетки. Благодаря этой медали Михаил остался жив.
Взрывы гранат и стрельба подняли фашистский гарнизон, и не успели партизаны осознать произошедшее, как им пришлось вступить в бой с превосходящим противником. Трещали автоматы, хлопали винтовочные выстрелы. Фашисты теснили партизан к небольшой, но глубокой речке. Ничего не оставалось, как преодолевать её вплавь.
Речку-то они переплыли, но утопили все 5 автоматов. Узнав о случившемся, Карицкий сурово приказал:
«Знать ничего не знаю, к утру чтобы все были с автоматами». Усталые, понурые, с одной винтовкой, взятой «напрокат», ушли партизаны в ночь. Утром все они вернулись со своими автоматами.
В 1947 году в Новгороде Филиппов неожиданно встретился в обкоме партии с Михаилом Тарасовым. Расспросы, восклицания, объятия.
«А помнишь?» — и он из внутреннего кармана достал что-то и зажал в кулак.
«Вот», — на широкой ладони лежала пробитая, но спасшая ему жизнь медаль «За отвагу».
Михаил Иванович Тарасов работал тогда инструктором в одном из отделов Новгородского обкома партии. Вероятно, позже он перебрался к себе в Подпорожье.
Отец Фёдор
В октябре из Риги на автобусе прибыло человек 20 священнослужителей для «восстановления попранной большевиками православной церкви». Рассчитывая на широкие возможности этой миссии, её деятельность взяла под контроль СД (немецкая служба безопасности). Вместе со священнослужителями прибыл и сотрудник СД Виноградов.
На оккупированной территории, как грибы после дождя, стали открываться православные церкви: в Тресно (Дновский район), Горках (Волотовский район), Чёрной (Батецкий район), а также в Дно, Порхове, Пскове. Если не хватало священников, набирали разных пройдох, как, например, в Тресно или Речках.
Все были завербованы Виноградовым. Среди них был и отец Фёдор.
Благочинным в Дновский церковный округ назначили Василия Рушанова, белоэмигранта, родившегося в Париже. Там же он окончил духовную семинарию. Рушанов прибыл из Риги с миссией. Для СД это была удобная кандидатура, и Виноградов завербовал Рушанова, сделав его резидентом.
Отец Фёдор, честный русский человек, давно уже не верил в существование Христа, но по традиции (отец и дед его были священниками) продолжал служить церкви. Фашистов невзлюбил и в проповедях вместо «Помолимся за победу германского оружия» эти слова опускал и всегда говорил: «Помолимся за справедливую победу». Прихожане неистово молились за победу своих мужей, сыновей и братьев, находившихся в Красной Армии.
Отец Фёдор окончательно возненавидел фашистов, когда в Пскове его вызвал к себе сотрудник СД Виноградов и потребовал сообщать о партизанах, военнопленных, неблагонадёжных, коммунистах и комсомольцах, используя исповедь как источник информации. Отца Фёдора заставили подписать документ, по которому он обязывался еженедельно предоставлять сведения в СД через Рушанова. Не хотел помогать фашистам православный батюшка, но и не выполнить задание боялся — вмиг расстреляют. Как быть?
О странных проповедях и поведении отца Фёдора стало известно начальнику особого отдела действующей в этом районе партизанской бригады. Они встретились. После беседы было решено привлечь священника на сторону партизан.
«Как быть? Я ведь должен делать донесения для Рушанова еженедельно», — спросил батюшка.
Начальник особого отдела подробно рассказал, как надо поступать. Когда придут партизаны, через день-два можно о них сообщить, указать, куда ушли, сколько было, чем вооружены.
Рушанова радовали такие сообщения, но не радовали они сотрудников местного отделения СД и ГФП. Стали они батюшку подозревать и решили проверить. Ночью подослали 3-х своих сотрудников под видом бежавших из плена красноармейцев. Накормил их отец Фёдор, одел, дал на дорогу продуктов, рассказал, как найти партизан. Матушка, когда гости ушли, высказала опасение: одного она будто бы видела в Дно, якшавшимся с полицаем и шнырявшим по базару — нос его со шрамом она запомнила.
Через день рано утром — многие ещё спали — каратели окружили деревню. Запылали крайние избы, фашисты всё ближе. Отец Фёдор, чувствуя недоброе, метался по комнате, не зная, что предпринять. Матушка предложила спрятаться в огороде. Лёг батюшка между грядками, и она забросала его картофельной ботвой. Едва пришла в дом, как на крыльце загремели сапогами фашисты.
Спросили, где хозяин. Матушка ответила, что он уехал в Дно к Василию Рушанову.
Рассвирепевшие каратели сожгли дом.
Отец Фёдор бежал к партизанам и долго с ними вместе воевал.
Когда бригада соединилась с Красной Армией, в первых рядах партизан с крестом и автоматом на груди он вошёл в Ленинград. Его фотографировали иностранцы, и на обложке журнала «Америка» был снимок батюшки с автоматом как символа непобедимости советского народа.
( продолжение следует)
Алла Булгакова, Валентина Тимофеева