Левков Юрий Михайлович продолжает (начало) свои воспоминания о детстве:
Помощь военных
Два с лишним года мы жили на оккупированной врагом территории. Это такое испытание. Страшное испытание. Тяжело. Женщины были патриотами.
Счастье большое, что мы остались живы и не были раненными. Это благодаря тому, что жили мы дружно, семьи помогали друг другу, делились какими-то продуктами, хлебом, поддерживали и морально, и физически друг друга. Было взаимопонимание, что и позволило сохранить нам жизнь и выжить в эти трудные времена.
Фашистов прогнали в 1944 году, в январе. Мы радовались, что всё-таки опять на своей земле и без фашистов. Вот эти радостные чувства, они переполняли всё и это сплачивало нас между собой.
Фашистов прогнали, наша армия прошла, а мы остались. Началось налаживание мирной жизни женскими и детскими руками. А когда наступила весна, растаял снег, надо было пахать, а все поля были в трупах. Надо было убирать их с полей. Там все: и наши, и фашисты и венгры. Да, все там были. Свозили трупы в одно место, где были вырыты глубокие траншеи. И это всё легло на женские плечи. Мужчин не было, всё надо было делать самим. Надо было пахать. Первое время на себе пахали, женщины впрягались в плуг и так пахали, потом на коровах, на быках пахали.
Наши военно-начальники видели, что у нас, у сельского населения, ничего нет, ничего не осталось, фашисты всё отобрали. И вот наши военные откуда-то пригнали нам стадо коров, то ли из Германии, то ли из каких-то других стран и дали в каждую семью, где были дети, по корове. А по корове в сельской местности это уже жизнь полноценная, есть питание.
Война ещё продолжалась, но уже за пределами Советского Союза, освобождали другие страны. И в тоже время военное командование и солдаты видели, что женщинам с 3-4 маленькими детьми сена одним не заготовить на коров и прежде, чем солдатам идти дальше, они косили сено. Косили сено обыкновенными ручными косами. Я помню эти скирды, наши местные жители круглые стога делали, а солдаты — скирды. Ну вот, так и выживали.
9 мая 1945 года
Очень хорошо помню 9 мая 1945 года. Приехали к нам в село из районного центра и сообщили о том, что фашисты подписали акт о капитуляции. Всё, победа! А в нашем селе мужчин то не осталось, 2 или 3 старых деда и больше никого, женщины в основном, и многие из них уже имели похоронки на мужей. Ждали с фронта мужей только 2 женщины, у них не было ни похоронок, ни известий о них.
Победа! Все обрадовались, все плакали. Под окном у тети Оли Шавровой, сколотили столы на треногах, накрыли их скатертями. Каждый из дома принес, кто что мог, кто что нашел. Мы, ребятишки, ходим на столы эти смотрим и думаем, когда нас то угощать будут. Мы же всё время есть хотели. Но самое главное, мы обнаружили, что там на столе порезан шпик, он уже такого коричневого цвета был. У нас у маленьких в голове, откуда у них шпик то? Мы несколько лет голодали, ели высушенные картофельные очистки, щавель и крапиву, а тут шпик откуда-то появился. А наши мамы сохранили этот шпик на победу. Они верили в победу и знали, что такой час наступит. Они на победу и достали его. Ну как его делают? Засаливают и в землю закапывают в маленьких ящичках. Мало было, конечно, они порезали его на кусочки. Мы съели по кусочку и стали бегать вокруг столов. А женщины, посидели немножечко, самогоночки выпили, запели песни и плакали. Я помню, как они скорбно и хорошо пели. Голоса у всех хорошие были. Они страдали, что остались одни, без мужей.
Первый класс
В 45-ом году я пошел в первый класс. Через дорогу был дом наших соседей, обыкновенный сельский дом и в летней половине дома, состоявшего из двух комнат, была начальная школа. Было четыре класса, две учительницы, у каждой по 2 класса, наверное, человек по 40.
Мы пошли в школу. Бумаги не было, ручек не было, книжек не было, ничего не было. Разводили какую-то сажу и царапали куриным пёрышком на каких-то газетах. Мы то, первоклассники, учились наклонные палочки писать, да первые буковки. Через полгода появились чернила, чернильницы-непроливайки, металлические перья и бумага. Я помню, что очень часто сидел после уроков, учился писать эти палочки, потому что учительница Зинаида Васильевна говорила: « не нажимай, не нажимай…». Писали то мы на газетах, а когда нажмёшь, так всё расплывается, получается грязь. Мы работали много физически и нам было никак не научиться легонечко вести этим, так сказать, средством для писания, а потом и перышком. Но тем не менее понемножку всё приходило в норму и мы учились. Не надо было нас особенно заставлять, потому что мы все знали, что надо учиться, старались, старались насколько могли. Мы все и всё население очень уважали учителей наших, ценило, приходило к ним за советами.
Татьяна Васильевна
В то время были семилетние школы, поэтому после 4 класса надо было сдать экзамен для того, чтобы поступить в 5 класс семилетней школы. Учителей уже много было. Учителя для нас были большой авторитет. Мы в школе старались учиться хорошо.
Хотя как дети, конечно, баловались. В то время, сразу после войны, играли в войну, даже тогда, когда в школу шли. Играли, по лесу бегали, кто наши, кто красные, кто фашисты…
Я помню, как сейчас, нашим классным руководителем была Татьяна Васильевна. Красивая молодая учительница, она пришла с войны, воевала . Она ходила в школу в форме: в юбке зеленой и в гимнастерке, подпоясанная военным ремнем и в хороших хромовых сапогах.
Когда Татьяна Васильевна шла между рядами парт, смотрела, как мы выполняем задания, мы содрогались, думая, что же она скажет. Она очень хорошо, заботливо относилась к нам, но в то же время была очень строгой, как скажет, так всё. Её уважали и любили, и в то же время побаивались.
Был у нас в школе военрук, прибывший с войны. Несмотря на то, что мы такие маленькие, у нас были и стрельба, и всякие упражнения военные, и бег. В шалашах проводили стрельбы между какими-то подразделениями и военные игры на столах, когда там расставляли всякие фигурки. Вот так всё серьезно было и мы этим очень увлекались и считали, что это крайне необходимо. Поэтому мы после 7 класса были такими подготовленными в военном отношении.
Мы очень любили читать
Мы, дети, выполняли большую серьезную мужскую работу, надо было маме помогать, хотя нам тоже хотелось и побегать, и поиграть.
Жили мы дружно, младшие помогали старшим, а старшие заботились о младших. Мама была почти неграмотная, писать умела, но в учёбе помочь нам не могла. А вот своим сердцем добрым, своим вниманием она делала всё, чтобы мы сами старались учиться. Мы все очень любили читать. Читали очень много, это было любимое занятие. В первые послевоенные годы ни кино не было, ни радио, ни телевидения, ничего не было. Электричества тоже не было, были керосиновые лампы.
Женщины, для того, чтобы кормить свою семью как-то получше, по ночам рукодельничали. Они всё умели, и шили, и вязали, а потом ехали в Ленинград продавать. Мы же недалеко от Ленинграда жили. Они получали какие-то деньги от продажи и на эти деньги нам, ребятам, что-то покупали. Женщины, чтобы одной не заснуть, часто собирались по несколько человек у кого — нибудь дома и вместе вязали и шили. Вот мама уходит на эти посиделки, а мы с сестрой и братиком остаемся дома. Она говорит, чтобы в 10 часов вечера мы ложились спать, но как только мама уходит, мы вокруг лампы. А первые годы на этой лампе даже не было стекла, и вот мы вокруг этой «коптилки» сидим и читаем каждый свою книжку. Читали иногда до 4-х часов утра. Мама, конечно, об этом знала, так как от «коптилки» лица у нас были черные, грязные. Она нас не ругала, а даже рада была, что мы читали, чтение было важно в то время.
А как мы радовались, когда маме удавалось нам что-то купить или что-то приготовить вкусненькое. Я помню, как сейчас, как в первый раз сварили манную кашу. Мы не ложками манную кашу ели, а хлебом макали в кашу и ели. И нам казалось очень вкусно. А хлеб первый, когда сами посеяли и получили свой урожай, сами зерно мололи. Я был маленького роста долго очень, видно сказалось плохое питание. Я стоял наверху, а братик с другой стороны, и вот мы вдвоем вращали жернова, а кто-то третий сыпал зерно в отверстие в центре жёрнова и собирал в посуду сыпавшуюся с боков муку. Маленьким детям крутить жёрнов было очень тяжело.
А потом мама пекла лепешки или пироги. Неописуемая красота и вкусно было, особенно пироги такие вкусные, мы же долгие годы жили на очистках во время войны, 2,5 года. Вот так понемножку стали обживаться. Всё перенесли. Жить без отца было трудно. Мы рано повзрослели, рано научились работать.
Ленинградское ремесленное училище
У меня многие родственники учителя по образованию. И я, конечно, был воспитан в таком духе, что буду эту линию продолжать и после окончания школы поступлю в пед. училище. В 1952 году я закончил 7-ой класс. А в это время надо было сельское хозяйство поднимать, уже появились трактора, и много сеять надо, и сажать. И в то же время идет большой разговор о том, что надо восстанавливать экономику Ленинграда. Во время войны много пришло в упадок, разрушено, а людей мало осталось, много погибло и умерло, нужны в Ленинград рабочие руки. И мне дают, так же как и моим однокашникам, направление в Ленинградское ремесленное училище для получения рабочей специальности, для восстановления предприятий города Ленинграда. Ну и все мои планы на учительскую специальность рухнули, поехал я в Ленинград. Поступил в Ленинградское ремесленное училище № 7 при заводе «Большевик». Это военный завод, который выпускал танки, подводные лодки и многое другое. Два года я учился в ремесленном училище по специальности — электромонтёр. Нам была выдана красивая форма : шинель, фуражка, шапка и ботинки. Причем выходная форма из суконной ткани, а повседневная из фланелевой. Половину недели мы учились, половину работали.
Закончил я училище и получил 5-ый разряд, это высший разряд в то время был. В первое время на предприятиях работал, потом армия. В армии был авиационным механиком – электриком. А вот после армии всё равно закончил педагогическое училище, а потом институт педагогический. Это же моя мечта была.
Отец
Про отца своего, где он погиб, долго я не мог узнать. Сначала всё отвечали, что архив по Советско-Финской войне не разобран. И вот только 5 лет назад сообщили мне о месте его гибели. Мне удалось найти могилу отца. Это большой мемориал и на одной из мраморных плит выбито имя моего отца — Левков Михаил Ефимович. 5 лет я езжу на то место, где погиб отец, и внуков туда возил, и сына с невесткой.
Это город Суоярви, финский город, который в результате финской войны перешел в состав Советского Союза. Вот там отец и погиб. Там тоже есть своя ветеранская организация, с которой мы поддерживаем отношения.
Мне кажется, я помню, как отец держал меня на руках, мне же было полтора года, больше ничего не помню. А мама говорила, какой он хороший, какой заботливый, какой умелый был.
Дедушка же мне говорил, отец хорошо учился, вот бери со своего отца пример. После окончания школы, отец учился в Плюсской сельскохозяйственной школе, которую закончил на отлично. За успехи в учебе ему было подарено много книг и граммофон. После учёбы он работал в колхозе бригадиром, потом заместителем председателя, пока вот не забрали на финскую войну».
Илья Сокка, Ника Никитина, Валентина Тимофеева
