В городишке Аба

Перебравшись в район озера Балатон, мой дивизион расположился в городишке Аба, там же был размещён штаб нашего полка. Начальник штаба майор Романенко был добрым мужиком, но с серьёзным пороком — большой любитель принять «на грудь», часто с излишком. От него поступил приказ дивизиону выдвинуться в район стрелковой дивизии и поддерживать один из её батальонов, который из-за особенностей местности находился немного поодаль.

Все 3 батареи, проделав путь в 5 километров, подъехали к огромному населённому пункту, расположенному вдоль ручья и двух параллельных каналов шириной 5 метров.

Прибытие на рубеж

Недалеко от южной окраины села через каналы были перекинуты мосты, которые легко выдержали наши большие гружёные автомашины. Я предстал перед командиром батальона, который мы должны были поддерживать. Пехотный майор коротко сообщил мне обстановку. Его батальон уже вторую неделю занимал рубеж, на котором мы сейчас находились, то есть слева от каналов до крутого кряжа, заросшего лесом. Расстояние между флангами немного более километра. Перед нами по другую сторону отлогой впадины, сплошь покрытой кукурузными стеблями, хорошо виден один-единственный длинный окоп с двумя пулемётами по краям. Майор сказал, что ни у нас, ни у немцев нет сил для атаки. Поэтому никто никого не беспокоил. Потом предложил устраиваться рядом, чтобы обороняться вместе. Я ответил, что местность не позволяет обустроить тут же наблюдательный пункт.
За немецким окопом ровное, чистое поле от 1,5 до 3 км в глубину, которое плохо просматривалось. Поэтому начальник разведки дивизиона устроил наблюдательный пункт на скирде соломы в тылу батальона. Мне как-то неудобно было находиться в полукилометре позади пехоты, но зато вся перспектива за немецким окопом была как на ладони.

Безмятежно провели двое или трое суток. Потом я решил на всякий случай пристрелять репера (ориентиры).
Пристреливал сам, командиры батарей сидели отдельно. Потратил более 3 часов, зато самым тщательным образом пристрелял 6 реперов от кряжа до села. На 2-х батареях записали цели.

Они шли на верную смерть

Прошло ещё двое суток. Ни стрельбы, ни движения противника. Утром, проснувшись, я, как обычно, первым делом поднялся на скирду. Там круглосуточно дежурили наблюдатели. Осмотрел позиции противника. Отдельные места — через стереотрубу. Никаких изменений. Спустился на землю, чтобы привести себя в порядок.

В это время командир нашего полка позвал меня к рации и сообщил: «Иванов, мы отступаем, по шоссе на город Шаркерестур прут немецкие танки, я остался без управленцев и связи. Какая обстановка у вас?» Я ответил, что у нас всё тихо.

Он приказал: «Твой командир батареи переходит в моё подчинение, мне нужен его взвод управления. Будь внимателен».
Я ещё раз поднялся к стереотрубе. Всё по-прежнему. Сел завтракать. Сверху крик наблюдателя: «Немцы!»

Атака

На поляну по всему фронту от села до кряжа выходили бесчисленные массы пехоты и в полный рост двигались на нас. Передо мной как-то внезапно встал вопрос: «Что они делают? Идут на верную смерть?». Мне почему-то стало их жалко. «Да, они враги, идут убивать нас, и тем не менее — они люди».

Их было не менее тысячи, может, больше. Я подождал, когда эта масса людей переступит линию реперов. Скомандовал: «Цели такие-то, веер расширенный, беглый огонь». Один из старших на батарее старший лейтенант Рак усомнился в правильности команды — надо назначать количество мин беглого огня. Времени для уточнения не было.

Я повторил: «Беглый огонь!» Забухали 12 миномётов. Где была середина людской толпы, появилась, всё прикрыв собой, туча чёрного дыма и пыли. Я скомандовал: «Отбой».

Тучу дыма стал медленно относить влево слабый ветерок. Через 2–3 минуты уже можно было увидеть поле, по которому враг шёл в наступление. На поле лежало несколько сотен трупов, сотни полторы немцев старались подняться, но снова падали. Некоторые,опираясь на оружие, пытались покинуть поле боя. Сотни две не дошедших до линии огня, не оглядываясь, удирали с большой скоростью туда, откуда появились.

Оставшиеся

У меня времени на тщательную оценку потерь неприятеля не было. Видимо,мне помог полученный ранее опыт разведчика.
Когда мы все, оглушённые громом боя и потрясённые видом покрытого тысячами трупов огромного поля немного пришли в себя, я заметил, что шедшие впереди человек сто немцев, успели проскочить линию сплошного поражения.

Перепрыгнув через свой окоп, плотной кучкой сбежали на дно неглубокой впадины, покрытой прошлогодними кукурузными стеблями, и там залегли.

Я стал тщательно с помощью стереотрубы наблюдать за тем, в какую сторону начнётся шевеление стеблей. Прошло минут 15–20, и я увидел, что чуть заметное шевеление приближается к нашим окопам. До моего сознания дошло, что немцы скрытно подбираются к нам на такое расстояние, когда по ним нельзя будет вести огонь из миномётов из-за возможности поразить своих. Я мучительно размышлял, что делать.

Но меня заставили принять мгновенное решение сами немцы. Они стали подниматься в полный рост, чтобы, атакуя, спастись в наших окопах. Нас-то было вполовину меньше. Это я прикинул ещё тогда, когда мы с командиром батальона решали вопрос о командном пункте.

Непростое решение

Был риск попасть по своим. Расстояние между атакующими и нашими бойцами, лежащими в окопах, было 90–100 метров.
Страшно волнуясь, я скомандовал: «Репер такой-то, прицел на 250 метров (там в конкретных единицах) ближе, веер параллельный (5 метров миномёт от миномёта), 5 мин беглый огонь!» 60 мин на линии длиной в 60 метров создали огневой ад.
То, что я попал по немцам, я не сомневался ни секунды.

Я также чётко видел через стереотрубу, что первая мина разорвалась метрах в 40–50 за нашими окопами. Дальше страшный грохот и столб чёрного дыма.

Раздался звонок телефона. Мой знакомый пехотный майор, «обласкав» меня самыми сочными матерными словами,спрашивает: «Ты почему бьёшь по своим?» Я, уже немного успокоившись после своего рискованного решения, спокойно ответил: «Я отлично видел, что очень точно ударил по противнику, а не по своим. Если бы я своевременно не ударил, то наверняка не было бы твоего батальона и тебя самого тоже, и я не услышал бы от тебя несправедливой брани».

После этого на «поле смерти» немцы долго подбирали и увозили раненых. Я больше по ним не стрелял. Вскоре мы узнали, что это было последнее за войну наступление на восточном фронте. Немцы собрали все силы,чтобы отбросить наши войска за Дунай, но потерпели полное поражение. Путь к Балатону и австрийской границе перед нами был открыт.

Власов Павел Емельянович

В конце 80-х годов ко мне в Новгород приехал в гости с семьёй наш бывший командир полка Власов Павел Емельянович и напомнил мне о только что описанных событиях. Несколько лет назад он скончался. Вечная ему добрая память! Пусть слава о его ратных делах останется на все времена!

Вот что мне рассказал Павел Емельянович:

«В 1982 году в нашем гаражном комплексе подошёл ко мне незнакомый полковник-фронтовик: «Я от соседей узнал, что ты воевал, был миномётчиком». Я ответил: «Да, я командовал 103-м миномётным полком в конце войны на 3-м Украинском фронте». Полковник обрадовался: оказалось, он тоже воевал в Венгрии, затем в Австрии».

Слово за слово и выяснилось, что это тот самый пехотный полковник, который вместе со своим батальоном был спасён миномётчиками нашего полка в последнем бою. Он так удивительно точно описал подробности боя, что Власов ему ответил: «Капитан-миномётчик —это командир дивизиона из моего полка. Он живёт в Новгороде, могу дать адрес». Полковник предложил: «Давай ходатайствовать о присвоении ему звания Героя Советского Союза.Я внесу предложение, а ты подтвердишь фактами, поскольку этот капитан был тогда в твоём подчинении».

Власов рассудил, что теперь это уже невозможно. Думаю, он был совершенно прав».

Мы должны помнить

Живых свидетелей тех давних событий с каждым днём становится всё меньше. Но память о них не должна уходить в прошлое.
Мы, дети, внуки и правнуки ветеранов, должны помнить тот великий подвиг, который совершили наши предки, знать, как это страшно, когда происходят войны, в которых гибнет огромное количество людей, понимать, что войны останавливают развитие человечества, что потом нужны годы и годы на восстановление.
Мы должны знать и помнить, какой ценой завоёвана наша сегодняшняя мирная жизнь, быть патриотами своей Родины и, по примеру таких людей, как Сергей Иванович Иванов, никогда не терять человеческого достоинства и чести.

Алла Булгакова , Валентина Тимофеева