Студентки Политехнического института встретились с ветераном Великой Отечественной войны Иваном Кудрявцевым. Вот его рассказ:

Жизнь в довоенном Новгороде и эвакуация

«Родился я 13 апреля 1924 года в Новгороде. Отца звали Иван Кузьмич, маму – Анна Алексеевна. До войны наша семья жила на улице Нехинской. До сих пор помню, какие роскошные палисадники были у каждого дома!

Время тогда было тревожное. Кто-то что-то шепнёт, кому-то где-то скажет — сразу приходили, арестовывали, и с концами, от человека ни слуху ни духу. Случилось так, что на Нехинской остались только два мужика: мой отец и стрелочник Тюрюкин, был у нас такой.

Отец был безграмотным, даже расписываться не умел. Бывало, говаривал: «Я три года в один класс ходил, потом козе азбуку скормил — вот и вся моя учёба».

Отца тоже однажды пригласили для разговора. Мать решила, что пора готовить вещи. Собрала узел: немного продуктов, кое-какую одежонку. Сидим мы на вокзале, сидим час, два, вдруг видим — отец выходит. Его отпустили, а мы уже и не надеялись.

В нашей семье было четверо детей: три брата и сестра Люба. Я был из братьев самым младшим. Старший брат на дрезине работал, и я всё время разъезжал вместе с ним. Отец с 1914 года работал на железной дороге, ездил на товарных поездах.

Когда в 1941 году началась эвакуация, отец уже не мог ходить. Мы его, лежачего, погрузили в вагон товарного поезда и отправились на восток, подальше от войны. Приехали на станцию Юдино, в 15 км от Казани. Дали нам комнатку, в ней и жили. Отец вскоре умер, похоронили его под Казанью. Мать умерла в Новгороде уже после войны. Похоронили на Рождественском кладбище.

На станции я сначала немного поработал на тракторе, пахал землю в подсобных хозяйствах. Потом узнали, что я могу работать на дрезине, и меня направили в Чебоксары развозить рабочих. Там строили железнодорожную ветку. Но случилась авария, маневровый поезд разбил мою дрезину, сам я едва успел выскочить. Приехал на базу и думаю: «Дело-то серьёзное, время военное». И написал заявление в армию. Призвали меня из Казани.

Короткие фронтовые эпизоды

Попал я в Московское военное училище. Отучился там полгода, и должен был, как отличник, получить звание лейтенанта. Но за день до окончания учёбы подняли нас ночью по тревоге, посадили в машины, и с этого момента началась моя фронтовая жизнь. Оказался я на передовой под Москвой. Так всю войну и прошёл курсантом. Потом уже, после войны, мне дали сержанта, и стал я командовать взводом.

После училища попал я в снайперскую роту. У меня даже отметина была между бровей. Прицел на снайперской винтовке был старого образца. Помню, немец появился, я в прицел смотрю — надо было ещё фокус настроить. Прицелился, нажимаю на спусковой крючок, да, видно, я прицел близко к глазу поднёс, потому из-за отдачи мне попало прямо в лоб. Долго ранка не заживала. Позже появился другой прицел, небольшой.

В наступление уже пошёл пулемётчиком. Потом были ранения, контузия… Как сейчас, помню слова командира: «Пехота больше трёх раз в атаку не ходит». Первый раз я пошёл в атаку, и сразу попал в госпиталь с пулевым ранением. Там меня немного подштопали, и снова на передовую. Опять в атаку, и снова в госпиталь, в этот раз с контузией. После излечения — опять на передовую. Всего 8 км не дошёл до Риги. Там осколком перебило ноги. На этом моя война закончилась.

На фронте бывало всякое. Помню, после первого ранения мы снова шли на передовую. В одном месте остановились на ночёвку. А в доме печка была. Ну, я решил валенки посушить. Утром просыпаюсь, смотрю, а у меня носок у валенка сгорел. Думаю, как же так, мало ли что, ведь снег, мороз. Я с одной ноги портянку снял, на другую намотал и заковылял. Вот думаю, ноги отморожу, скажут, что нарочно. На передовую пришли, а там повсюду убитые. Начал обходить мертвецов, искал свой размер. Нашёл. Снял с бойца валенок, а свой ему на память оставил. Что делать? Живым надо воевать.

А ещё было такое. Стояли мы в обороне под Смоленском. Нам старшина выдавал по 100 грамм. У меня была трофейная немецкая алюминиевая фляжка. Налил он мне в эту фляжку водки на всех, а я думаю:

«Ну что я там буду в траншее разливать».

Утро такое тихое, тихое было… Я наверх, на брусья, забрался и говорю:

«Ребята, по одному подходите за водкой».

А у фляжки крышка такая была, как стаканчик. Вот один подходит, — а я наверху сижу. Только начал из фляги в рюмочку наливать, и вдруг разрывная пуля, прямо в эту флягу! Я опешил. Думаю:

«Ой, а как же водка-то!»

Потом сообразил, что это был снайпер. Одна моя знакомая, тоже снайпер, рассказывала, что это у них игра была такая. Им было не обязательно убить человека — главное, на психику подействовать. Он бы мне и в глаз мог попасть, но ему было важнее меня подразнить.

Немцы иногда с самолёта выбрасывали бочку, всю пробитую, в дырках. И, когда она летела, такой звук получался! Такой вой! Это тоже на психику очень действовало.

Жизнь в послевоенном Новгороде. Завод «Волна»

В 44-м году прибыл я на костылях на свою родину. А здесь сплошные развалины, везде бузина разрослась.
На передовой я вступил в партию. Вернувшись в Новгород, пошёл в горком партии вставать на учёт. И вот в декабре 45-го года меня направили в школу преподавать физкультуру в старших классах. Отработал я там два года. Ребятишки хулиганили, но ко мне относились хорошо, с уважением — всё-таки я фронтовик и коммунист.

На фронте зимой, бывало, лежишь в снегу, будто так и надо. Пол часа подремлешь, а потом встанешь и начнёшь согреваться танцами. Согрелся, снова шинелью накрылся, и опять в окоп.

После контузии я полгода не мог говорить и ничего не слышал. Работая в школе, начал заниматься физкультурой. Немного подтянул, укрепил свой организм, подправил ногу и потом даже стал чемпионом области по лыжным гонкам. В общем, потом всё было нормально.
Никаких предприятий в городе не было. У матери на мельнице был знакомый. Он меня туда устроил, и я год проработал на мельнице. Потом перешёл в транспортную контору, которая располагалась на улице Ленинградской.

Помимо основной работы, я ещё ездил по заготовкам. В области собирали урожай, а потом отправляли его на основную базу. Я снабжал машины бочками с горючим. Один раз вышло так, что бочка с бензином не закрывалась, и я решил поставить её в своём дворе, у меня на Духовской была съёмная квартира. А один мужик увидел и донёс: якобы я эту бочку украл. Тогда с этим серьёзно было. Меня арестовали. Состоялся суд, дали 2 года условно и обязали возместить ущерб.

Стал я искать другую работу. В это время как раз строился завод «Волна». Пришёл я в отдел кадров, а там Герой Советского Союза Чалов. Взял он меня без долгих выяснений. Так я попал на завод. На «Волне» только начинали открывать цеха, и меня вскоре перевели в цех. В училище я был отличником, там научился хорошо разбираться в чертежах, поэтому работу освоил быстро. На этом предприятии отработал 35 лет.

Надумали меня ещё и парторгом назначить. А мне это до чего не нравилось! Я разругался с начальством: мол, из партии ухожу, и с завода увольняюсь. Приходил ко мне первый секретарь, отговаривал, А я настоял на своём:

«Ни к чему это мне, всё равно партия рухнет».

Так оно и вышло. Приходили ещё несколько раз, старались переубедить, но я решил, что пора на пенсию. Написал заявление и пошёл на пенсию.

Женитьба

Сейчас расскажу вам, как я женился. На ул. Связи был клуб железнодорожников. Стал я туда наведываться. Наверху был кинозал, а внизу — танцплощадка. Там я и познакомился со своей будущей супругой Валентиной Константиновной. Было мне тогда года 22, точно уже не помню. С приятелем Лёшкой учились мы танцевать на Весёлой Горке. Я в этом деле был совершенным профаном, но быстро всему научился, и вскоре уже считался лучшим танцором.

В клубе мы и познакомились с моей голубушкой. С ней тогда дружил лейтенант Аркашка Зотов. А была ещё в нашей компании Маша, симпатичная такая девушка, он на неё и переключился. Валя на него обиделась и говорит мне:

«Пойдём отсюда».

Так я оставил Аркашку в дураках. Его ведь предупреждали:

«Смотри, Иван что-то за Валентиной ходит».

А он:

«Да что вы, это же мой приятель».

Ну, вот и остался я с Валентиной на долгие годы. В прошлом году её похоронил. Сколько же у нас всего было! И золотая свадьба и другие даты…

Семейная жизнь

А жили мы так. Сначала я снял комнату на Духовской. Потом родителям жены от работы дали комнату на Лазаревской. С ними пожили. Захотелось обзавестись своим домом.

Я, как только после войны вернулся в Новгород и сошёл с поезда, стал расспрашивать:

«Где улица Славная?»

Мне говорят, что надо речку перейти. Вот я и покостылял туда. Прошёл через кремль, смотрю: а Волхов-то не замёрз. Думаю, как же мне перебраться на другой берег? Но, оказалось, что там была переправа. Нашёл я улицу Славную, встретился с матерью. А город только-только освободили.

Там недалеко когда-то был домик. Уже развалился весь, но остался подвал, а рядом — полукаменный дом, в котором жили пленные немцы. Внизу была столовая, а наверху они жили. Мать им еду готовила. Пленные подвал отремонтировали, сделали сени и печку. Мать мне про этот домик рассказала, я его нашёл, и мы с Валентиной стали там жить.

Потом у нас родился сын Лёша. Моя мать с ним нянчилась, ухаживала за ним, одевала, обувала. А спал он там же на кровати в подвале. Я как-то прихожу домой, а в подвале, пока меня не было, обрушился потолок. Мать, к счастью, Лёшу взяла с собой в магазин, и он не пострадал.

Пошёл я в горсовет и говорю: «Когда меня просили помочь восстанавливать город, я помогал, а теперь вы мне помогите». Женщина сделала какую-то пометку, и всё. Домой прихожу, а мне тёща говорит: «Тебе повестка пришла». Посмотрел я, а там написано, чтобы я шёл получать ордер на жильё. Дали мне на улице Московской комнату в коммунальной квартире на несколько семей. Комната была большая, прямо шикарная. Потом супруге от работы тоже дали комнату. Мы обменяли две комнаты на отдельную квартиру.

Сколько себя помню, мы всё время занимались огородами. Ещё до войны, когда жили на Нехинской, работал один отец. А что он там зарабатывал? Копейки. А нас в семье было шестеро. Вот мы и жили в основном за счёт своего хозяйства. У нас были поросёнок, корова, куры, гуси, овцы. Было несколько огородов. В общем, не бедствовали. Так что вести хозяйство я умел. Помню, в армии, случалось, где-то застрянет кухня, и мы несколько дней ничего не ели. Организм у меня был закалённым и ко всему приспособленным.

Мы с Валентиной тоже занимались огородами, и всё у нас было хорошо. А когда я на заводе начал работать, то стал неплохим специалистом. Зарплата у меня была больше, чем у начальника цеха. Потом сын Лёшка из армии пришёл. Надо устраивать его жизнь. На этом месте стояла какая-то развалюха. Там жили два брата. Один, правда, в тюрьме сидел, второй – горький пьяница. Мы у них купили домик, обшили его и там поселились. Потом на его месте решили этот большой дом построить. Оформили документы и начали рыть котлован. А прежний дом уже снесли.

Вдруг приходит кто-то из начальства и говорит, что строить здесь нельзя, надо сначала провести раскопки. Пригнали они трактор, немного раскопали, ничего не нашли и разрешили нам строить. Из-за этого мы месяца 2 бездействовали.

Наконец дом готов, а сын и говорит:

«Надо бы нам дачу, как у соседей в Баранихе, построить».

Он там помогал в строительстве, и нам посоветовал. А материал тогда был дешёвый, Мы построили 2-этажную дачу. Внизу были гараж и подвал. Посадили роскошный сад. И зажили мы очень неплохо. Этот наш дом я называю купеческим, такой он у нас симпатичный получился, нравится мне очень.

Ох, мы с супругой и помучили друг друга: то я её, то она меня. Я любил выпить, а она, бывало, как начнёт меня пилить! Я, когда ещё на «Волне» работал, считался мастером на все руки. Приходят люди: то машина сломалась, то ещё что… А у нас в цеху всё было: и сварка, и станки, и материалы разные. Просят:

«Иваныч, помоги».

Мне дадут бутылочку спирта, и я всё сделаю. А деньги не-е, деньги меня не интересовали. Вот я, пока домой иду, бутылочку и выпью. Жена, понятно, недовольна.

Сад у нас очень красивый был, сейчас уже не то, что раньше. Когда ещё заселяли эту улицу, давали разрешение на строительство, и обязательно чтобы сад был. Вот у нас потому сады в каждом дворе.

Военная судьба старших братьев

Старший брат Саша служил в годы войны на эсминце «Смелый». После ранения его списали на берег. Брат был прекрасным художником-самоучкой. Бывало мы с Васькой (средний брат) раздерёмся подушками, да так, что пух летит. А Сашка быстро всё зарисует, именно так, как это произошло в действительности. Мать придёт, увидит и давай нас ругать.

Когда брат на железной дороге работал на дрезине, он рисовал стенгазеты. Тогда это было принято. У него от природы был дар художника.

В госпитале он тоже рисовал стенгазеты, плакаты. Как-то полез он зачем-то в подвал. В подвале лежала мина, Саша на ней подорвался. Похоронку нам прислала его невеста. Так что мне не довелось больше увидеть своего брата.

Средний брат Вася пошёл добровольцем на войну с Финляндией. Тогда в Новгороде был сформирован лыжный батальон, и он поступил туда на службу. Дошёл до финской границы, а тут как раз и война закончилась. Так что в Финской войне ему поучаствовать не довелось.

В Великую Отечественную он воевал под Ленинградом. Пошёл в атаку, и его ранило. Когда его тащили на плащ-палатке, то ещё добавили. В общем, отправили его лечиться в Ташкент. Там он и остался.

Много позже он приехал в Новгород на побывку:

«Как здесь холодно. Поеду я обратно в Ташкент».

И уехал. Сейчас Васи уже нет в живых.

Из всей родительской семьи Кудрявцевых остался я один.

Тамара

Был у меня роман. Случилось это так. В походном госпитале в Козельске разговорился я с соседом по палате.
Он мне предлагает:

«Давай я тебя познакомлю с москвичкой, у меня адрес есть. Я с одной переписываюсь».

«Ладно, давай».

Я и сейчас помню её адрес: Москва, 2-я Красногвардейская.

Когда уже попал в госпиталь в Сарапул, лежу, делать нечего. Дай, думаю, письмо напишу. Взял адрес и написал ей. Получил ответ. Началась у нас переписка. Долго мы с ней переписывались. Потом мы перебрались в Егорьевск – городишко под Москвой. По ночам мы с товарищами играли в карты. Как-то раз пошли на берег ручья. А там обрыв. Сидели там, играли в карты. А Тамара приехала в Егорьевск со мной повидаться. Меня не нашли, и мы с ней не встретились.

В одно время я перестал ей писать. Так она нашла госпиталь и написала туда политработнику. Тот письмо получил и вызывает меня:

«Что же ты жену завёл, а писать ей не хочешь? Давай пиши».

Я на письмо ответил, и мы снова стали переписываться. Перед отъездом в Новгород остановился в Москве. Решил зайти по известному адресу. Нашёл дом на окраине Москвы. Как сейчас помню: захожу во двор, а там
мужчина с парнем дрова пилят. Я говорю:

«Вы не знаете, где живёт Тамара Иванова?»

Они показали, куда идти. Захожу, а там семейство – женщина и 2-е маленьких ребятишек. Поздоровался. Они спрашивают:

«Вы Андрей?»

«Да-а».

Сейчас расскажу, почему я назвался Андреем. Дело было так. Лежу я на операционном столе, а врач спрашивает:

«Как тебя звать-то?»

Отвечаю:

«Иваном»

А врач мне:

«Имя-то такое распространённое».

Тогда я переименовал себя в Андрея (не официально, конечно). Так Андреем и остался, письма писал от имени Андрея.

Родители Тамары сказали, что она на работе. Это совсем рядом. Дождался я, смотрю — входит в дом отличная девчонка, всё при ней. Коса такая у неё красивая. А я ещё на костылях. Думаю, познакомлюсь, и уеду. А она говорит:

«Оставайтесь здесь».

«У меня мать в Новгороде, сначала съезжу туда, а потом уже к вам».

Так я познакомился с Тамарой. Когда приехал в Новгород, переписка у нас ещё какое-то время длилась, но недолго. Закрутила, завертела меня молодая жизнь — мир на земле! А как же Тамара? Она узнала номер новгородского военкомата, позвонила туда, мол, куда-то человек пропал.

Райвоенком жил с нами по соседству и мне доложил:

«Что же ты такой-сякой своей подружке не пишешь?»

Мы с ним поговорили, но переписка всё-таки у нас совсем прекратилась.
Через несколько лет послали меня в командировку в Москву. Заехал к Тамаре, а мне говорят:

«Ой, Андрей, она вас так ждала».

«Так получилось, не смог я приехать раньше».

Родители сказали, что она вышла замуж. Звонить ей я не стал: зачем расстраивать друг друга? Так мы расстались навсегда.

Ещё один роман

Потом у меня ещё был роман на теплоходе Москва-Астрахань, длился он целый месяц, пока плыли туда и обратно. Звали её Зинаида Мартыновна. Замечательная была девушка. Врач. Весь месяц мы были вместе, гуляли по городам, в которых останавливался теплоход. Вернулись в Москву, и я всё время проводил со своим другом, а с ней не встречался. Потом, когда она на вокзале провожала нас в Новгород, то сказала, что очень меня ждала. Мы с ней договорились через год отправиться плавать на плотах по реке Обь.

Когда приехал домой, то открыто переписываться было опасно, могла обнаружить жена. Я дал адрес своего друга, чтобы он передавал мне письма. Но как-то раз одно письмо осталось у меня в кармане. Жена увидела, и мы с ней сильно разругались. Потом она нашла Зинаиду Мартыновну, поскандалила с ней. На этом переписка прекратилась.

Чем живу сейчас

Вот так сложилась моя жизнь. Много дорог пройдено. Была такая страшная война… Я освобождал Орёл, Брянск, Смоленск. Это большие города, а сколько было всяких деревень — не сосчитать.

В последнее время много читаю, выписываю газеты. Сейчас покормлю собаку – она у меня старая, породы волкодав. Потом сделаю во дворе «круг почёта», и опять за книгу. Ухаживаю за цветами, дома у меня настоящий цветник. Я играю на многих музыкальных инструментах: на гармошке, аккордеоне, губной гармошке. Как-то в молодости даже баяниста на танцах заменил. Взял губную гармошку и весь вечер играл: то вальс, то танго. Играл всё, что знал».

Фото Юлии Ибрагимовой.
Людмила Осипова, Юлия Ибрагимова, Алла Булгакова – руководитель добровольческого объединения «Патриот».