Смерть предателя

В период оккупации в город Дно из Парижа прибыл священник Василий Рушанов. Вскоре он был назначен благочинным Дновского округа. Ненавидя Советскую власть, Рушанов развил бурную предательскую деятельность.

Стал тайным фашистским агентом, привлекал для своей гнусной работы подчинённых ему священников. Гитлеровские власти неоднократно его поощряли.
Но и чекисты партизанских отрядов знали о его деятельности. Он был занесён в «чёрный» список как предатель. Час возмездия шагал за ним по пятам. Позже гитлеровцы сообщили в своей газете, что благочинный отец Василий был убит во время обстрела поезда партизанами. Однако, как рассказал впоследствии Филиппову бывший начальник особого отдела 2-го полка 3-й бригады Пётр Петрович Михайлов, всё обстояло иначе. . . Лязгая буферами и выбивая дробь колёсами на стрелках, поезд замедлил ход и остановился на станции Подсевы.

Благочинный отец Василий стоял у окна и задумчиво смотрел вдаль, о чём-то мечтая. Ещё бы! На прошлой неделе сам комендант города Дно подарил ему наперсный позолоченный крест за очередной донос о партизанах и неблагонадёжных. Обещал выхлопотать ему награду — «железный крест». Теперь можно будет съездить в Париж и похвастаться. Всё-таки кое-что и он сделал для «победы великой Германии».

Благочинный не обратил внимания, что на остановке вышел из вагона пассажир, молодой человек плотного телосложения, ехавший в одном с ним купе от станции Дно. Немцы боялись партизанских диверсий и налёта советской авиации, поэтому поезда ходили медленно. Юноша успел пройти более километра, когда его догнал поезд.

Пассажир пристально следил за составом, ожидая 7-й вагон, из которого вышел. Руки он держал в боковых карманах чёрной поношенной деревенской тужурки. Его что-то волновало, он нервно посматривал по сторонам.

Лениво прополз 6-й вагон. Когда парень увидел отца Василия, всё так же стоящего у окна и чему-то улыбающегося, то быстро вытащил из кармана парабеллум. Резкий выстрел, приглушённый стуком колёс, оборвал грязную жизнь предателя, руки которого были запачканы кровью советских патриотов.

Встреча

Зимой 44-го года разведчица Лида с напарницей были направлены вести наблюдение за движением вражеских войск по железной дороге Старая Русса—Дно—Псков. Девушки следили по очереди. Отогревались в землянке, где жила незнакомая женщина. Разговорились, и женщина рассказала, что она беженка из-под Демянска, у неё есть сын, который где-то воюет. Показала его фотокарточку. Каково же было изумление Лиды, когда на фото она увидела политрука роты своего 19-го отряда.

Так это же Михаил Семёнов!» — вскрикнула девушка.

Откуда ты его знаешь?» — быстро спросила женщина.

Лида рассказала о Михаиле всё, что знала, попросила фотокарточку, иначе он не поверит, что нашлась его мать, о которой он не имел сведений с самого начала войны.
Вернувшись с задания, разведчицы рассказали об этой встрече начальству. Семёнова пригласили в штабную землянку. На столе лежал тот самый снимок. Михаил вначале не обратил на него внимания, потом вдруг умолк на полуслове, побледнел и спрашивает:

Откуда у вас моя фотокарточка? Она могла быть только у матери. Неужели с нею несчастье?

Его успокоили. А через день в глубоком вражеском тылу состоялась встреча матери-беженки с сыном-партизаном.
После войны Михаил Семёнов окончил в Ленинграде Институт физкультуры имени Лесгафта. Работал в Пскове, мать жила вместе с ним. Как сложилась его дальнейшая судьба, Филиппов не знает.

На привале

На войне, как на войне. После изнурительных походов, тяжёлых боёв наступали минуты затишья, отдыха. Проходило немного времени, смотришь, то у костров в лесу, то у дома в деревне (смотря по обстановке) собираются группы партизан, слышатся смех, шутка, острый анекдот.

Особенно мы любили петь. Наша песня воодушевляла, помогала перенести горе утрат, тяжесть походов, она утверждала на оккупированной территории нашу Советскую
власть, нашу победу. Бывало, расположимся отрядом вблизи немецкого гарнизона и вечерком, когда хорошо слышно, во всю силу молодых голосов, всем отрядом поём и «Катюшу», и «Священную войну», и «О Родине», и «Марш танкистов».

Одним словом, перепоём все песни, которые знаем. Жители деревни вначале робко — ещё бы, услышать такое при «новом порядке»! — а затем всё смелее начинали подтягивать.

Исчезала с лица тревога, глаза сияли радостью и надеждой. Бывали случаи, что гитлеровцы в ответ на наши «концерты» начинали обстреливать деревню из миномётов. Тогда наши миномётчики и пулемётчики, выдвинутые заранее к позициям противника, открывали по гарнизону ураганный огонь, и обстрел прекращался. А бывало и так, что противник на ломаном русском языке обращался к нам: «Партизан, стрелять не надо. Давай «Катюшу», давай песню». Командир батальона Карицкий особенно любил украинские песни: «Распрягайте, хлопцы, коней», «Дывлюсь я на небо», «Ой, Днепро» и другие. С приятным украинским акцентом он сам, бывало, запевал эти песни, а мы все их дружно подхватывали.

Политуправление и Ленинградский штаб партизанского движения регулярно забрасывали нам почту: письма, газеты, журналы, листовки.
С большой радостью мы получали небольшие книжечки советских писателей из серии «Фронтовая библиотечка».

Авторов таких книжечек было очень много. Но особенно мне запомнились: «Наука ненависти» М. Шолохова, «О жизни и смерти» Б. Горбатова. И мы всегда с благодар-
ностью и уважением относились к авторам этих произведений, которые пером, как штыком, разили врага, а словом воодушевляли на подвиги, воспитывали в нас ненависть
и презрение к фашизму.

Некоторые рассказы, например, «О жизни и смерти», навсегда врезались в память. При любой возможности мы с пафосом декламировали их на привалах. В отрывке из произведения Б. Горбатова «Письма к товарищу», где рассказывается о расстреле дезертира, есть такие слова: «Здесь каждый дерётся за себя и за Родину!
За свою семью и за Родину! За свою судьбу и за судьбу Родины! Не отдерёшь, слышишь, не отдерёшь нас от Родины: кровью, сердцем, мясом приросли мы к ней. Её судьба —
наша судьба, её гибель — наша гибель. Её победа — наша победа. И когда мы победим, мы каждого спросим: «Что ты для победы сделал?»…»
Такие слова брали за душу и вселяли в нас силу для борьбы с врагом.

Константин Дионисьевич нередко говорил, что, когда кончится война, нужно обязательно сделать литературно-музыкальный монтаж из этого произведения. Он рисовал нам такую картину: на сцене горит костёр, партизаны поют свои песни, проходят разведчики, раненые.

У костра лежит человек и пишет письмо к товарищу. В промежутках между песнями он читает своё письмо. Это был бы хороший воспитательный пример для нашей новой молодёжи. Вместе с почтой проникали к нам в тыл противника и новые песни.

Но были и самодеятельные авторы, которые на размеры и музыку известных песен сочиняли новые партизанские слова. К таким песням можно отнести «Песню партизан» на слова И. В. Виноградова (после войны он был корреспондентом газеты «Правда» по Псковской и Новгородской областям), «Песню партизан 3-й бригады» и другие. Я приведу наши слова «Песни партизан».

Возможно, кто-нибудь из молодых захочет их выучить и исполнить:

Окрасил дым волнистые туманы,
Ночное небо стало розовей.
В такую ночь собрались партизаны
И дали клятву Родине своей: «Родная мать, мы все полны стремленья
Громить врагов, как ночью, так и днём.
Скорей умрём, чем встанем на колени,
И победим скорее, чем умрём».
Строчит «максим», не сунешься в ложбину,
Бьёт автомат — свинцовый ураган.
Запомнит враг советскую Псковщину
И не забудет красных партизан.
За нашу кровь враги ответят кровью,
Где мы прошли — там путь непроходим.
Мы любим жизнь особою любовью,
Но если надо, жизни не щадим.
Гордись, страна, отважными сынами.
Пройдём сквозь дым и лютую пургу,
Навечно жизнь останется за нами,
А смерть с успехом отдадим врагу.
Настанет час, мы выйдем из засады,
Посмотрим нежно воину в лицо.
Привет бойцов послужит нам наградой,
А наш привет — наградой для бойцов.
И вздрогнет лес тогда в салюте гулком,
Исчезнут вмиг морщины у бровей.
И встанем все в почётном карауле —
Мы, партизаны Родины своей.

Пели мы эту песню на мотив песни «Три танкиста», и у нас она здорово получалась».

( продолжение следует)

Алла Булгакова, Валентина Тимофеева