Поляки нас встречали с огромной радостью

«Вот господский двор. Навстречу бегут поляки. Женщины принесли водку, коньяк. Какая-то оборванная полька подбежала ко мне.

Плакала и смеялась:

„Товарищ, ты прибыл? Мы вас 5 лет ждали! Ночью ваши проходили, и мы боялись выйти”.

Бросилась мне на шею и целует, целует, а слезы струятся по лицу.

Скомандовал „По машинам!”, ибо всю водку не осилить — очень много. Километра через 3 столкнулись с ещё одним обозом с немецкими беженцами. Шофёр дал гудки. Подводы освободили дорогу. Сидящие в подводах женщины с ужасом смотрели на нас. Некоторые падали вниз в телеги ничком. Нас, конечно, не ждали. Видимо, думали, что сзади их догнали немецкие машины. Солдаты прямо с машин прыгали на повозки, обезоруживая мужчин, у которых опять же были винтовки.

Обгоняя переднюю подводу, увидел в ней толстого немца с винтовкой. Автомат и у меня наготове на дверке кабины, правая нога на подножке. Немец, оглянувшись на нас и увидев русских, схватился за винтовку и хотел повернуться. Я дал по нему очередь, и немец свалился на землю.

Одна лошадь рухнула, и повозка накренилась. Дико закричала старуха-немка, сидевшая на повозке. Подошли к убитому. Старый полицейский с орденом, серебряным крестом. Километров через 5–6 на пути немецко-польское местечко. Все улицы забиты подводами с беженцами. Навели на очумелых немцев оружие и проехали до церкви. Дальше спуск вниз.

Я вышел из машины, подбежали поляки:

„Пан офицер, день добрый! Пан, мы вас ждём!”

Спросил: „Наши проходили?”

В ответ услышал:

„Никого не было”.

Мы поняли, что сбились с пути. Посоветовали полякам потрясти немцев, а сами повернули назад. Поехали лесом по просеке. В хуторе попросили одного местного жителя, чтобы проводил до деревни, указанной в маршруте. Поляки нас везде давно ждали и встречали с огромной радостью.

Как можно быстрее двигаться вперед

Примерно через час в одном селе догнали батальон и весь передовой отряд. Через некоторое время прибыл и начпрод Кузьмин — ехал по нашим следам.

В деревне целое столпотворение. Чтобы описать его, было бы мало одной записной книжки. Село на 70% немецкое. Поляки ходили свободно, а немцы сидели по своим домам, женщины всё время плакали.

На другой день к селу подъехал на бричке немецкий офицер. По нему стреляли из бронетранспортёра, но попали в солдата. От офицера узнали, что в деревню идёт целая немецкая дивизия, отступающая и разбитая.

Двинулись вперёд, потому что здесь местность не годилась для обороны. Проездили почти всю ночь.

Остановились в селе, где 90 % населения — немцы. Заняли круговую оборону и два дня ждали эту „дивизию”, но, кроме одиночек-солдат, никто не появился.

Никакой связи с бригадой у нас не было. Мы удалились от неё километров на 150. Ночью пошёл бронетранспортёр. Километров через 90 встретили нашу наступающую пехоту. Ребята по возвращении рассказывали, что пехота валом валит.

Оттуда связались с бригадой, там нас всех уже считали погибшими. Дали приказ выходить на маршрут бригады уже на немецкой территории.

Проехав целый день, догнали бригаду в лесу. Опять перебои с горючим. Вперёд ушли только танки, артиллерия и все остальные остановились.

Пробыли в лесу два дня. Рядом деревня. Нашли поваров, наконец-то помылись в бане.

Деревня то и дело горела. Через неё шла и шла пехота: одни — на немецких телегах или верхом, другие — на машинах, мотоциклах, велосипедах. Сверху белые простыни.

На головах шляпы, цилиндры, в руках зонтики, тросточки, сабли, шпаги. Не армия, а настоящий маскарад. Звучали гармошки, аккордеоны.

Конечно, весь маскарад — это баловство, а движение на чём попало было вызвано необходимостью продвигаться быстрее. Пехота отставала от танковых и механизированных частей, ушедших в прорыв.

Был приказ Жукова сажать пехоту на что угодно и пехотным частям как можно быстрее двигаться вперед. Такой темп просто ошеломлял немцев на всех рубежах обороны.

Русских ждали дня через 3, а они появились сегодня, и немцы не имели возможности защищаться. Деревня, в которой остановились, выгорела на 70%, в уцелевших домах всё перевёрнуто вверх дном.

Мы пропустили две колонны и задержались в дороге на 2 часа. Комбат уехал, и маршрута мы опять не знали. На всех дорогах пытались найти указатели, но ничего не нашли. В соседнем городке нас обстреляли самолёты. После тщетных поисков вернулись поздно.

Деревня Россдорф

Утром у проезжавшего мимо генерала замком корпуса узнал маршрут на городок К. Я взял с собой один танк и к вечеру в 2-х километрах от К. нашёл штаб бригады и комбата. За 2 часа до моего приезда невдалеке погиб наш комбригады. Он думал, что городок уже взят. Вылез из машины и выстрелом в голову был убит на месте.

Приехали в К. Немцы упорно оборонялись, и сходу взять его не удалось.

Пошли вправо, взяли деревню Россдорф, но без пехоты удерживать её было трудно. Россдорф брал только наш батальон, и то без одной роты. Рота отстала при первой бомбёжке за городом Кутно и двигалась, как придётся.

Батальон поддерживали 4 самоходных орудия, но не было бензина. Осаду держали с трёх сторон. Сил наших было явно мало.

Деревня совершенно уцелела, и жители сидели по домам. Обедали мы в одном доме, в прекрасной столовой. Целый день деревню обстреливали немецкие истребители. Отвечали им винтовочным огнём.

Комбат назначил меня начальником противовоздушной обороны штаба. При налёте мы хватали винтовки, из них и пулемёта били по „мессерам”. Хорошо, что они не бомбили. В деревне было много поляков и русских, насильно увезённых немцами с родины и работавших у бауэров.

Утром только начали завтракать — тревога. Немцы повели наступление. Вскочив на вал, который шёл вдоль улицы, я отчётливо увидел немецкие окопы. Наши отошли к деревне. Комбат приказал увести все машины в тыл и укрыть в лесу. Выезжали, когда по всей деревне уже свистели пули и немцы ворвались на окраину.

Я привёл машины в лес к штабу бригады, где никто толком не знал, что делать дальше. Пошёл назад в расположение 1-го батальона, куда уже отошли наши после уличного боя. Погибло тогда человек 30, человек 40 ранено. Все самоходки были взорваны. Погиб один офицер со всем своим взводом.

Россдорф немцы у нас отбили, и в их руки перешла хорошая дорога, что было очень важно в весеннюю распутицу.

Наш батальон ночью перебросили в одно помещичье имение, где были наша танковая засада и КП комполка майора Бортовского. В сараях — огромное количество рогатого скота. Животные хотели есть и пить и мычали целый день. Я наладил кормление скота силами своих людей.

В громадном 2-этажном доме всё перевёрнуто. Много хрусталя, фарфора, одежды, белья, мануфактуры, прекрасная мебель, посуда, большущие часы. Стены отделаны красным деревом. Жалко было смотреть, когда одеждой и бельём солдаты вытирали свою грязную обувь и ходили прямо по вещам, в беспорядке разбросанным на полу, били посуду, топили печки богатой отделкой стен. Никакие уговоры не действовали, танкисты обещали, уходя, дом зажечь, что они и сделали впоследствии.

Штурм Россдорфа

С утра по Россдорфу начала бить наша артиллерия.

В атаку шли танки, но немцы применили противотанковые мины ФАУ-1. Потеряв 5 машин, мы прекратили атаки.

Деревня горела и вся была окутана дымом, а артиллерия била всё сильнее.

Подошедшая стрелковая дивизия штурмовала слева Бани, а танковый корпус — город Пиритц. Весь день шёл ожесточенный бой, затих поздно ночью. На следующий день повторилось то же самое.

Танковый полк и вся бригада пошли на штурм Россдорфа.

Наконец Россдорф взяли. Вечером хотели посмотреть, что осталось после штурма, и не узнали этой по-немецки аккуратной деревни. Почти всё было разрушено артогнем и горело. Много убитых животных. Трупы своих солдат немцы унесли, а трупы наших бойцов валялись по деревне. Комвзвода нашли за деревней застреленного и со штыковыми ранами на теле. Добили, сволочи, штыками. Похороны поручили комсоргу.

Было много слёз

И опять двинулись вперёд.

Следующую деревню немцы оставили без боя. Там оставалось около 10 польских женщин, работавших у немцев.

Утром они сами подожгли дома своих хозяев и ушли в тыл. Я поставил охрану у спиртзавода, на всякий случай, чтобы солдаты не перепились. Выдал спирт малыми дозами. Выдвинули оборону, так как идти на Бани не было сил. Шли непрерывные бои за соседние населённые пункты, справа и слева гремели взрывы и стрельба.

Расположились великолепно, по вечерам с комсоргом устраивали концерты.

Дней через 5 всех солдат передали 1-му батальону, а офицерский состав и штаб комбриг перебросил в деревню, в которой был назначен комендантом. Выселили всю деревню. Сотни женщин и детей пошли в тыл в соседние сёла.

Выселение вызывалось необходимостью, ибо через деревню непрерывно шли войска, здесь расположили штабы и тылы частей.

Было много слёз — но логика войны неумолима. Вдруг через день нас перебросили в какой-то хутор. Ожидалось, что бригада выйдет из боёв. Приехали ночью, выгнали хозяев и заняли весь дом, как дачники.

Я стал создавать свою мясомолочную ферму. Рогатого скота до 50-и голов, да овцы, свиньи, лошади. Всем командовал Афанасьев. Пожили дня 3, и опять неожиданно нас перебросили в домик лесника на шоссе. Устроили шлагбаум. Перетащили всё свое хозяйство. Кругом лес.

Каждый день шоссе перебегали немцы-окруженцы. Часовые у шлагбаума поднимали тревогу, желающие вскакивали в дежурную машину и мчались за ними вдогонку. В перестрелке потеряли двух старшин. Немцев перебили человек 20. Поднимающих руки вверх отводили в штаб бригады в Россдорф к полковнику Ершову. Бригады еще делились.

Пиритц, который немцы упорно удерживали, снесли с лица земли наши авиация и артиллерия. Танковый и наш корпуса пошли на север к городу Альтдамм.

Подтянулись и мы, „дачники”, со всем нашим хозяйством.

Остановились опять уже в другом домике лесника, охраняя тыл бригады. Ершов отозвал к себе комбата, замполита, начштаба. Меня назначил командиром всего тыла и оставшихся людей. Помощника Ивана Степановича взяли начтыла 1-го батальона. Прежний начтыла погиб. Поссорился с комбатом, пошёл на передовую и погиб.

Власовцы никого не щадили

Поехали к комбату, и за деревней Гарден с высоты, где был КП комбрига, я наблюдал бой за один хутор.

Немцы, бросив в атаку 30 танков, выгнали наших с хутора. Чётко была видна наша отступающая пехота.

Навстречу ей побежал генерал-майор, комбриг 37-й бригады. Усилила огонь наша артиллерия, ударили „катюши”, весь хутор скрылся в дыму. Пехота пошла вперёд. Чтобы на КП не создавалась толкучка, нас оттуда выгнали, и я ушёл в Гарден.

Приодерский плацдарм, упорно обороняемый немцами и власовцами, не удержался. Власовцы никого не щадили. Мимо нас вели сотни пленных. Наши бойцы однажды отыскали двоих власовцев в толпе пленных (на них указали немцы) и, несмотря на протесты сопровождающих автоматчиков, отвели предателей к стене дома и расстреляли. Немцы испуганно смотрели на эту расправу, но немцев мы не трогали. Объяснили им, что мы расстреляли изменников. Немцы понимающе улыбались, просили закурить, и мы их угощали.

Трупы власовцев так и валялись у домика в грязи, рядом была прикреплена записка, что это не немцы, а изменники родины.

Немецкие пленные в большинстве своём были моряками и солдатами из авиачастей. Говорили, что войне скоро „капут”.

Наша бригада после взятия Альтдамма вышла из боёв. Мы приехали в лес рядом с хутором, где жили раньше. Снова по всем правилам стали строить лагерь: с землянками, пищеблоками и т.д.

Так закончился знаменитый поход от Вислы до Одера.

Танковой армией захватили Кюстринский заодерский плацдарм, откуда стали готовиться к походу на Берлин. Картины наступления от Вислы до Одера всегда будут мне памятны. В истории не было таких трудных походов».

(продолжение следует)

Екатерина Икконен, Алла Булгакова , Валентина Тимофеева