Раечка
В батальон прибыло пополнение. Среди новичков —2 девушки.
Лида — высокая, худощавая, черноволосая, коротко подстриженная, в коричневых брюках от лыжного костюма. Рая — низенькая, пухлая, с большими круглыми голубыми глазами, в красноармейских брюках. Распределили новичков по ротам.
Приглянулась Рая молодому 20-летнему особисту Василию. Но всякие сантименты прочь — идёт война.
Парень боялся, как бы голодные до женской ласки молодые партизаны не обидели девушек, поэтому часто бывал в Раечкиной роте, издали наблюдал за ней и вздыхал. Появлялся всегда кстати.
Батальон расположился в соседних деревнях: Пандрино (1-я рота), Селище (штаб и взвод миномётчиков) и в соседней деревне в 3-х километрах — 2-я рота.
Как-то раз Василию надо было идти по делам. И Раечка, выполнив свои обязанности, возвращалась в роту. Пошли вместе, боясь друг друга и радуясь. По пути сделали привал, объяснились в любви.
Они лежали в траве и смотрели в небо, по которому проплывали редкие облака. Было удивительно тихо. Тишину нарушал только стрекот кузнечиков, будто и нет войны. Лежали в траве, думали о своём, изредка тихо переговаривались. О войне решили не вспоминать. Это ощущение — что жить хочется — не отнять у человека.
И любовь не отнять. В каких бы чудовищных условиях человек ни оказывался, он всегда будет искать любовь.
Нежданная встреча
Василий чутким ухом уловил вблизи посторонние звуки. Приподнялся, замер. На дороге в 10-и метрах 3 фашиста рассматривали их следы. Придавил к земле Раечку и тихо стал подтягивать к себе свой видавший виды автомат, с пулевой вмятиной на кожухе, с отколотым осколком мины прикладом. Поза для стрельбы неудобная.
ППШ привычно толкнул парня в плечо, и 3 коротких быстрых очереди нарушили полуденную тишину августовского дня. Как рысь, прыгнул Василий на дорогу, крикнув: «Добей их, если что», дал несколько очередей по придорожному перелеску —вдруг там ещё есть фрицы? — и, укрывшись за стволом сосны, прислушался. Ни звука, только тихий свист в ушах да громкий стук сердца: «тук-тук-тук».
По опыту Василий знал, что фашисты в подобных случаях, чтобы напугать, открывают беглый беспорядочный огонь. Сейчас стрельбы не было. Значит, это разведчики, возможно, из гарнизона Гривы. Вчера связист из штаба говорил, что видел нескольких из них.
У убитых немцев Василий забрал автоматы, документы. Пришли в роту, направили 3-х парней доложить в штаб и зарыть трупы.
Предательство
Батальон двигался в район новой дислокации под Ляды, где предполагалось организовать новый Партизанский край. Переход был трудным, люди голодали. Все деревни были выжжены, бойцы питались овощами без соли.
В районе деревни Кряжи один партизан подорвался на мине, получил контузию, ранение ноги. Идти не мог.
Комбат решил оставить с ним Раечку и двух партизан, чтобы после выздоровления через 7–10 дней они присоединились к нам. Оставили списки деревень, мимо которых надо было идти. Василий подарил Раечке «Вальтер», показал, где нажать. Ушли. Их не было ни через 10, ни через 20, ни через 30 дней.
Лишь много позже от жителей деревни Кряжи, которые прятались в лесу в землянках, Вася узнал, что случилось с оставшимися партизанами.
А случилось предательство. Один из партизан сдался в плен, привёл карателей. Партизаны отстреливались, но патронов было мало. Раечка мысленно попрощалась с любимым и достала «Вальтер»…
Жителям немцы приказали зарыть трупы партизан. Василию показали холмик под кустом. Много таких могил осталось на нашей земле за годы войны.
А где предатель? Он местный и, наверное, ходит где-то рядом вместе с карателями. Как-то с разведчиками Василий поехал в район Пскова и оказался у деревни, из которой родом предатель. На всякий случай заехали, нашли подонка и расстреляли, рассчитались.
Василий Васильевич, начальник разведки, презирал предателей и был готов достать их из-под земли, со дна моря.
Мальчишки
О юных партизанах Николай Иванович всегда вспоминает с большой теплотой:
Мальчишки. В нашем батальоне было несколько подростков, о которых стоит рассказать подробнее.
Вместе с нами в тыл противника пришли 14–17-летние Володя Костров, Коля Гамазин, Володя Лебедев, Антон Коровецкий. Они были учащимися школы ФЗО в посёлке Сясьстрой. Она с приближением противника эвакуировалась на Урал. Однако эти ребята так хотели воевать с фашистами, что сбежали из школы и намеревались уйти на фронт. После долгих и настойчивых просьб их приняли вначале в 96-й истребительный батальон, а потом и в наш, партизанский.
В октябре–декабре 41-го года В.Костров, Н.Гамазин, В.Лебедев по заданию чекиста Мосашвили не раз направлялись в тыл противника для сбора разведывательных сведений. Шли они как подростки-беженцы, потерявшие своих родителей. Задания ребята выполняли хорошо, доставляли ценные сведения о врагах.
Случалось разное
Не обходилось и без серьёзных инцидентов. Около линии фронта между железнодорожными станциями Валя и Зеленец (вблизи Тихвина) Володю Кострова, возвращавшегося с задания, задержали гитлеровцы, долго допрашивали, били, затем сняли валенки (а был декабрь) и посадили в баню. Лихорадочно искал он выход из создавшегося положения. Заметил, что рама из небольшого оконца закреплена двумя торчащими гвоздями. Ночью, когда часовой забрался в предбанник и стал похрапывать, Володя ручкой ковша, который висел в кадке с водой, отогнул гвозди, вынул раму и бежал.
В одних носках и портянках в 20-градусный мороз прошёл он около 15-и километров, пересёк линию фронта и встретился с бойцами нашей армии.
Коля Гамазин тоже был задержан фашистами. Его допрашивали. Били, но он прикинулся дурачком. Его выбросили на улицу и предложили убираться из деревни,что он не замедлил сделать и благополучно добрался до своих. Теперь он в нашем батальоне был отличным пулемётчиком.
Вместе с нами некоторое время воевал 17-летний Антон Коровецкий — «Антоша Чехонте» было его прозвище. Он имел физический недостаток — хромал. В дальние операции его не брали, так как нужно было совершать длительные марши. Он обижался и всё время просил взять его на выполнение боевых заданий. Однажды его просьбу удовлетворили. Когда подошли к немецкому гарнизону, у одного из партизан разбилась бутылка с зажигательной смесью. Вспыхнувшее пламя выдало партизан. Фашисты открыли сильный автоматно-пулемётный огонь, и нам пришлось отступить. Антона с нами не было. Его долго искали, но не нашли. Посчитали пропавшим без вести. Каково же было наше удивление, когда через двое суток после боя Коровецкий приполз к нам с простреленной ногой.
Выяснилось, что в бою он был ранен и потерял сознание. Когда его искали, ничего не слышал. Утром очнулся, понял, что товарищи ушли, перевязал себе рану и ползком по следам добрался в лагерь. Его отправили в госпиталь, и больше я о нём ничего не знаю.
В Партизанском крае к нам в батальон пришли ещё два мальчика-подростка: Федя из деревни Крутец (недалеко от деревень Броды и Бродки) и Алёша — беженец из-под Ленинграда из посёлка Поповка. Обоим было лет по 12–13.
Просили принять их в отряд. В качестве доказательства своей преданности Алёша распорол подкладку своего пиджака и достал спрятанный там пионерский галстук. В батальон их приняли. Федя стал адъютантом у комбата, Алёша — у комиссара. Долго они были с нами, участвовали в разведке, в боевых операциях. Их дальнейшая судьба мне неизвестна.
Аркашка
Наш отряд стоял где-то около озера Сево, что на территории нынешней Псковской области. Был конец марта 1943 года. Уже прилетели грачи, скворцы, зяблики. Оживала природа, но конца войны ещё не было видно.
Как-то под вечер часовые задержали маленького, худенького мальчишку, лет 10–11 и привели ко мне.
«Вот задержали парнишку, в отряд просится», сказал часовой и ушёл.
«Ну, давай знакомиться. — потрепал я подростка по голове — Наверно, от отца с матерью убежал? Давай рассказывай всё о себе».
Мальчишка заплакал и сквозь слёзы выдавил, что родителей у него нет. Чувствовалось, что он пережил большое горе. Я, как мог, успокоил его, накормил картошкой с тушёнкой, напоил сладким чаем. Успокоившись, Аркашка — так его звали — назвал деревню, где он жил, рассказал, что ему 10 лет и 3 месяца, что его отец был председателем колхоза.
В Красную Армию отца не призывали, и фашисты вначале их семью не трогали. Но вот в деревне появились каратели и на глазах у всей деревни несколько дней назад отца и мать повесили. Хотели и Аркашку повесить, но деревенские женщины его спрятали, а теперь он хочет вступить в партизанский отряд, чтобы мстить гитлеровским гадам.
Долго мы сидели с командиром отряда Виктором Быковым и комиссаром Александром Ивановым, думали, что делать с пареньком, у которого в деревне никого не осталось.
Комиссар пришёл, познакомился с Аркашкой, поговорил с ним и сказал, обращаясь ко мне:
«Бери его к себе, будет негласным разведчиком. Рядовым партизаном ему не выдержать, а у тебя он может принести пользу».
Аркашку откормили, отогрели, приодели. А он всё просил, чтобы ему дали винтовку.
Я сказал: «Винтовку тебе ещё рано. А в разведку хочешь сходить?»
Аркашка, конечно, согласился. Я долго учил его, как он должен себя вести, что должен делать в фашистских гарнизонах.
Несколько раз под видом нищего он сходил в разведку. Приносил важные и интересные сведения. А потом наотрез отказался: «Не могу я видеть фашистов, мне убивать их хочется. Дайте мне гранату или наган, я хоть сколько-нибудь их убью».
Делать было нечего. Вижу, всё действительно плохо. Нельзя его посылать в гарнизоны противника, как бы чего не натворил. Сорвётся и погибнет. Поговорил об этом с комиссаром, и решили перевести Аркашку во взвод, в боевую разведку. Стал он познавать непростые условия партизанской жизни. Разведчики нашли подходящую ему низкорослую лошадь, достали карабин. Отрядный портной сшил ему галифе, а сапожник сапоги. И стал мой Аркашка настоящим партизаном, в кубанке с красной лентой.
В это время к нам забросили группу офицеров Красной Армии для пополнения и укрепления командного состава.
6 января 1943 года в Красной Армии были введены погоны, которые уже через неделю стали поступать в войска. Странно и непривычно было видеть командиров в золотых и защитных погонах. Многие партизаны воспринимали это неправильно, недовольно ворчали:
«Наши отцы и братья били золотопогонников в гражданскую войну, а теперь сами такие погоны нацепили…»
Комиссар и политруки терпеливо разъясняли причину введения погон. Взводом, где служил Аркашка, стал командовать старший лейтенант из пополнения.
Как-то раз их взвод направился в засаду. Мы только что вышли из окружения, и противник сидел у нас на хвосте. От места засады до деревни, где стояли фашисты, было чистое поле метров в 300. Взвод занял хорошую позицию. Все действия противника были хорошо видны.
В полдень неожиданно над деревней закружил «костыль» — так мы называли немецкий самолёт-корректировщик. Он сел на поле прямо перед партизанской засадой. Из кабины выскочил офицер с пакетом и побежал в деревню. Лётчик оставался в самолёте, но двигатель не глушил.
Ранение
Командир взвода, армейский офицер, прилетевший недавно из нашего тыла и не имеющий опыта партизанской войны, решил атаковать и уничтожить самолёт. По его команде партизаны бросились к самолёту, обстреливая его из автоматов и пулемётов. Надо было добежать до него и забросать гранатами. Но никто этого сделать не успел, так как находившийся в кабине лётчик дал газ. Самолёт разбежался, набрал скорость, поднялся в воздух, развернулся и стал обстреливать партизан из пулемёта. А из деревни уже строчили автоматы. Выбежали до 50-и карателей и начали атаковать партизан, которые несли большие потери. Командир взвода и несколько бойцов были убиты.
За Аркашкой увязался долговязый рыжий фриц с винтовкой, всё время что-то кричавший. Мальчишка несколько раз выстрелил, но второпях не попал, да и патроны в магазине карабина скоро кончились. Гитлеровец, видя, что паренька не догнать, припал на колено, прицелился и выстрелил.
Аркашка как подкошенный, рухнул на землю от острой боли в колене. Не успел очнуться, а над ним, злорадно усмехаясь, стоит фашист. Неизвестно, что случилось бы дальше с парнишкой. Но, на его счастье, всё это заметил другой партизан. Прозвучала автоматная очередь, и гитлеровец, тихо охнув, сунулся головой в кусты.
Партизан поднял Аркашку и вынес его с поля боя. Рана оказалась не очень серьёзной. Пуля прошла под чашечкой колена правой ноги, не повредив кости, и уже через две недели наш юный партизан опять сидел в седле со своим неизменным карабином и продолжал ходить в разведку.
Мальчишке приходилось бывать в различных, порой серьёзных, переделках. Счёт убитых фашистов у него всё время рос.
26 февраля 44-го года наша бригада, организовав несколько завалов на шоссейной дороге Ленинград — Псков, вела бои с отступающими от города Сольцы вражескими войсками.
Атаковать нас они боялись, так как у нас на высотках были удобные позиции. А вот из автоматических пушек обстреливали. Советская штурмовая авиация «утюжила» скопление войск и техники на дороге. Фашисты не выдержали, бросили обозы и начали отходить. Уже были видны цепи наступающих частей Советской Армии. Мы на радостях выскочили из укрытия и кричали — «Ура!». В этот момент к нам прискакали 3 разведчика (среди них был и Аркашка) и сообщили, что части Советской Армии находятся всего в километре. Фашисты, отступая, дали по нашим позициям залп из крупнокалиберного пулемёта, и один снаряд раздробил ногу нашему юному партизану и храброму разведчику Аркашке. Бойцы подхватили его, санитарка сделала перевязку.
А через 15 минут мы встретились с частями Советской Армии. 2-годичное пребывание в фашистском тылу закончилось. Аркашку отправили в полевой госпиталь. Позже я слышал, что ему ампутировали раненую ногу, но его дальнейшая судьба мне неизвестна».
( продолжение следует)
Алла Булгакова, Валентина Тимофеева
