Председатель Парфинского Совета ветеранов  Меликова Эльвира Меликсетовна поделилась воспоминаниями о ветеранах и  о своём отце, Акопове  Меликсете  Саркисовиче, военном враче:

Акопов Меликсет Саркисович

«Мой отец, родился в 1912 году в  селе  Атерк  Азербайджанской ССР. Он прошёл всю войну, он  был военным врачом. Папа служил в НКВД, он офицер МВД.

Меликсет Саркисович  награждён медалями : « За Отвагу», «За Боевые заслуги», «За Победу над Германией».

Но когда я приехала к себе на родину, вспоминает  Эльвира Меликсетовна ,то мне сказали, что я не знаю своего отца. Я очень удивилась. Как это не знаю своего отца? Говорят, что не знаю каким он был.

Он был первым трактористом, первым лекарем, первым комсомольцем, первым на селе. Акопов Меликсет Саркисович был очень известной личностью у себя на родине.

Когда началась война, он ушел на фронт. А  до войны, он был обручен с соседской девочкой , так было  принято у нас.  Они договорились, что поженятся, когда он вернётся с войны. Но не получилось. Папа прошел  всю войну, дошел до Берлина и был направлен на Дальний Восток — на войну с Японией.

Женитьба

Когда он вернулся с японской войны, то  женился на моей маме. Мама работала в прокуратуре секретарем. Она ему сразу  понравилась, может быть,  она напомнила ему кого-нибудь из разведчиц. Отец  рассказывал, что была у них медсестра – разведчица, служила в   разведроте. А в  Днепропетровскую битву, когда была переправа, они  её потеряли.

Отец вспоминал: « Там был такой день, что казалось, не было ни дня, ни утра, ни вечера. Сплошная ночь. Ужасные взрывы  гремели всю ночь. Это было  что-то страшное. И мы эту девушку потеряли. Мы искали ее и днем ,и ночью, среди живых и мертвых. Так  и не смогли нигде найти».

Моя мама напомнила ему эту девушку, я так думаю. Мама  хорошо играла на гитаре,  вот отец и  влюбился , а потом и  женился.

Обида

Мама, когда они  поженились,  уже была беременна мной. Потом отец повез её к себе на родину, показать своей матери. Бабушка тогда еще была жива. Перед тем ,как приехать, он сказал маме:  «Ничего ни от кого не брать, кушать только из  моей тарелки. Принесут тебе — своё не ешь!»  Он боялся за маму, ведь невеста нареченная его ждала, а он, видишь какой, с другой приехал.

Мама рассказывала, что у них было много  винограда, она им  там объедалась.

Потом они вернулись домой. А когда бабушка умерла, отцу не сообщили, его не пригласили на похороны. Папа  узнал о её смерти позже,  ему написал об этом  кто-то из друзей. Он, конечно, был сильно оскорблен по этому поводу. И когда мы приехали в Баку, то в Карабах мы ездили втроем: я, мама и моя сестра. Ездили туда к папиной сестре. А он не ездил, обиделся. Это очень было  значимо для него. Он бы обязательно  прилетел на похороны своей матери, но  ему не сообщили.

Карлаг

Вскоре после женитьбы отца отправили служить  в Мордовлаг, это в Мордовии. Там родилась у меня сестра, прямо  на зоне. Её принимал враг народа —  еврей, врач.

Потом отца перевели в Карлаг  (Карагандинский исправительно-трудовой лагерь) в Казахстане. Там постоянно были бунты. Его одного пускали на зону, когда были  какие-то неприятности: то червивое мясо попадалось, то еще что-нибудь. Часто такое случалось. Конечно, его очень уважали, а мама нервничала, когда он заходил  на территорию  зоны.

Город Свободный

Потом после Карлага его отправили на Дальний Восток в город Свободный  Амурской области. Он служил там начальником медчасти в тюрьме №2.  Мне  как то  уже во взрослом возрасте попалось описание, что город Свободный как  бы в насмешку назван Свободным. Там вокруг были лагеря. Я на тот момент не знала этого. Знала, что папа работает в тюрьме начальником части и всё.

Когда мы жили в Свободном,  часто ездили в гости  к папиному начальнику. Они ловили рыбу и варили уху.  Мы там чай пили с  «дядей полевым», так мы его называли. А о работе они никогда не говорили. Мало говорил отец и о войне.

У моего отца была тетрадка. Я очень хорошо это помню. Он писал в одной графе азербайджанское слово , в другой русское  —  перевод. Нас с сестрой ругал всегда, что мы с ней портим, изводим тетрадки. Он же учился в довоенное время в школе  и вспоминал, что «за одну тетрадку мешок зерна отдавал». Это было как раз перед войной. Жил он у дяди в Баку ,там  и учился. Очень любил книги читать, любил сказки. Вот я приду после школы и спрашиваю, где мои книжки, а это папа их на дежурство с собой взял. Говорил, принесу я тебе их утром, сиди учи уроки и в шутку говорил,  нечего книги читать. Он очень любил чтение. Он учился в Баку  и хорошо  знал азербайджанский язык, их  культуру, литературу, обычаи, хотя сам он армянин.

Возвращение в Баку

После смерти  Сталина, вскрылись все эти репрессии, начали сокращать тюрьмы, людей стали освобождать, начались реабилитации. Работников тюрьмы стали переводить в другие места  и сокращать. Моему отцу предложили ехать в Благовещенск. Но он отказался, сказал:  «  Я замерз уже здесь. Я хочу домой ,на Родину.» Выслуга у него была и  он ушел в отставку, мы уехали в Баку. Когда мы уехали, я перешла в 7 класс.  В Баку он работал в санэпидемстанции уже до возрастной пенсии.

У него пенсия была не очень высокая. Когда я училась и работала  уже в МВД, я же тоже сотрудник МВД, мы оформили ему инвалидность.

Я вспомнила, что папа-инвалид. У него в военном билете указано, что у него есть боевое ранение. Он вспоминал:  «Я оперировал на поле боя. И вдруг упал снаряд , меня сразу на носилках унесли к операционной палатке.  Принесли к палатке, и бомба попала прямым попаданием в палатку, и там все взорвалось…»  Он чудом остался жив. Я предложила ему  написать  запрос в Московский архив. Отец не верил, что получим ответ. А ответ пришел. Всё подробно написали: в каком часу, когда и  где это случилось. Мы с мамой все документы оформили и  он получил инвалидность. Пенсия стала больше.

Мама вскоре после этого  умерла.

Я  тоже сотрудник МВД .Отец  очень не хотел, чтобы я шла туда. А мне очень хотелось, мне детективы были интереснее, чем любовь-морковь. Я капитан внутренней службы, а  папа — майор в отставке.

Я работала в республиканской больнице для осуждённых в Баку. Была начальником медчасти, работала на зоне.

Дефицит

В 80-х годах  создали магазины для ветеранов войны, там был такой товар, которого не было в других магазинах. В стране начался дефицит, но в Баку он был не ощутим. Машину или мотоцикл было сложно купить ,а  велосипеды у нас стояли кругом, телевизоры  тоже, всё было. Город, есть город. Мы ездили с сестрой в Барнаул, чтобы купить нормального риса на плов. У нас  был суповой рис-крошка, а  мы покупали иранский рис. Барнаул, областной центр, 1980 год. Дефицит был страшнейший. Муки не было. Можно было купить в кулинарии тесто для пельменей, песочное или какое там тебе надо, а муки, как таковой ,не было. Мы родственникам еду посылали  , гранаты, шампуни. Этого ничего не было. Это сейчас в магазинах всё можно купить  и поехать  отдыхать куда хочешь , в Турцию или Египет. А тогда этого нельзя было сделать.

Встреча с блокадниками

Однажды в Баку  я познакомилась с семейной парой , с блокадниками. Они из Петербурга, в Баку  они отдыхали . Мы  разговорились…  Они были детьми во время блокады Ленинграда. Он во время блокады ехал по «Дороге жизни», его мальчиком вывозили, а ей было лет 13-14, ее поездом вывозили. Он мне рассказывал: «вот мы едем по этой «Дороге жизни». А перед нами грузовик, наполненный людьми,  вдруг  пошел  под лед, под воду». Я спросила: «а что же вы делали? Я бы, например, кричала, орала». А он сказал: « мы же блокадные дети…» .«А водитель что?» — спросила я. «А что водитель? Взял объехал и поехал дальше. Чем тут поможешь?  Или подтаяло, или фугаска упала, или бомба.» Он остался жив.

А жена его вспоминала:  « мы в вагоне выезжали, все полудохлые. И на первой же станции нас  встречают:  кто кусок сала даёт, кто кусок хлеба. Наелись  и  полвагона  детей после этого умерли от  заворота кишок.»

Когда я стояла на Пискарёвском кладбище — я плакала.

На берегу моря в Баку я познакомилась ещё с одной женщиной – блокадницей. Она выжила, но  потеряла всех своих родных,  потеряла мужа в блокаду. «До сих пор я  по ночам  плачу в подушку- говорила она —

потому что я одна. Я стараюсь быть  в обществе. Я все время старюсь куда-то уехать. Вот сейчас я в Баку. Я сюда приехала в гостиницу, у меня тут нет никого. Я на море приехала, в гостинице пообщаться и я рада до смерти, что я живу. Я все деньги заработанные трачу на это. Хожу в  театр.»

И эта семья блокадников, они тоже, когда приехали, взяли билеты в цирк, в театр сатиры, на экскурсии. Они хотят видеть жизнь после того, что они пережили. Может быть, поэтому они живут иногда долго.

Ветераны из Парфино

Я хочу вспомнить несколько эпизодов из жизни здесь, в Парфино.

Был у меня знакомый, ветеран  Любомиров, он  уже ушел из жизни, он тоже был на японской войне, как и мой отец. Так вот  он мне рассказывал, что единственные его воспоминания о войне: «как  япошки драпают от нас в одних кальсонах» и я ,в этот момент, вспомнила, что мне ведь папа тоже об этом рассказывал, еще на Дальнем Востоке. Он говорил: «да они от нас в одних кальсонах бежали…».

В деревне Заклинье  живёт Марулина Анастасия Николаевна 17. 11. 1923 года рождения. Она служила в зенитных частях. Жила она раньше в Ставрополе, потом  эвакуировали  их  в Хачмас. А  в  декабре 1942 г. была призвана в армию Азербайджанским РВК. В Баку ведь  были частые  авиационные  налеты , там нефть  и газ. Время военное. Баку охраняли, как зеницу ока. И вот Анастасия Николаевна служила  в зенитных частях. Маленькая. Ей табуретку ставили, она еле-еле дотягивалась, стреляла, когда самолеты приближались, воздушная атака была. Она сержант ,имеет значок  «Ворошиловский  стрелок», Орден Отечественной войны 2-ой степени, медали:  «За доблестный труд», «За оборону Кавказа», «За победу над Германией».

В Поле  живёт Филимонова Ольга Николаевна, ей 94 года. Призвана в 1943 г Пензенским РВК. Она младший  сержант. Имеет Орден Отечественной войны 2-ой степени и  медали:   «За отвагу» и «За победу над Германией».

Старые воспоминания  при встречах с фронтовиками, они у всех разные. Разные судьбы. Они только сейчас стали говорить о войне, когда их начали спрашивать.»

Валерия Кирышева, Валентина Тимофеева.