Спасайся сам , как можешь
После спада вешних вод на Северском Донце наши соединения перебросили в Воронежскую область. Там началось наступление советских войск. Из ряда небольших населённых пунктов немцев прогнали, но каких-либо значимых результатов нашими войсками достигнуто не было. Ничем особенным это время не запомнилось.
Но затем в начале июля 42-го года на юге началось мощное наступление немецких войск, которым они рассчитывали победоносно завершить войну на восточном фронте.
Во время отступления 987-й стрелковый полк, в котором служил Иванов, в боях разделился и был вынужден уходить от угрозы окружения по югу Воронежской области тремя несвязанными группами. Группу, в которую попала его минрота, выводил командир полка.
Немцы осатанело артиллерией и авиацией расстреливали наши войска, отступающие к Дону мелкими группами. Отходящими войсками никто не руководил — спасайся сам, как можешь.
В этой жуткой обстановке Иванову удалось однажды нанести из миномётов серьёзный удар по немецкой колонне (автомашины, повозки, мотоциклы, другая техника), которая, растянувшись на несколько километров, двигалась на восток. Кругом голая степь, двигаться днём было невозможно. Скрываясь от бомбёжек и обстрелов вражеской авиации, группа командира полка пряталась на кладбище. Немецкая колонна шла по дороге, тоже по совершенно открытой местности.
По команде Иванова миномётчики дали три залпа беглого огня по разным частям колонны, и её продвижение было приостановлено на длительное время.
Командир полка был против такой авантюры, и Сергей боялся, что ему припомнят это ослушание. Ничего, пронесло.
Каким-то образом к вечеру в группу добрался комиссар дивизии полковник Горбенко (какие похожие фамилии — комдив Горбатов, комиссар Горбенко!). С наступлением темноты он собрал к себе политработников, сообщил, в каком состоянии отступает дивизия, и поставил задачу — сохранить личный состав и навести дисциплинарный порядок.
Из воспоминаний ветерана:
После совещания мой заместитель по политчасти политрук А. А. Бухвалов поделился со мной новостями. Затем добавил, что будет добиваться присвоения мне звания Героя Советского Союза за срыв важного плана противника по доставке грузов под Сталинград. А потом ещё написал об этом моему старшему брату в Мордовию, который там работал главветврачом.
Я тогда рассмеялся. Какое может быть геройство во время нашего драпа на восток?!
Переправа
Интересные моменты пришлось наблюдать, когда мы подошли к Дону в районе Коротояк (теперь Георгиу-Деж). Никаких переправ через реку, насколько видит глаз, не было. А противник наступал на пятки.
Наш командир полка разыскал в ближнем хуторе деревянную лодку, и вся группа переправилась на другой берег, сохранив оружие, боеприпасы и личное имущество, в основном одежду. Сохранившиеся лошадки — их было больше всего в нашей роте — благополучно переправились через «тихий Дон» вплавь. Повозки переправили на другой берег на единственной доставшейся нам лодке ночью.
Другие отступавшие выламывали доски из заборов, делали лёгкие плотики, складывали на них своё нехитрое оружие, раздевались догола и, толкая плотики перед собой, плыли к противоположному берегу. Но счастье улыбалось не всем.
После переправы через Дон наши воины выходили на левый берег в «адамовой одежде». До сборного пункта — станции Давыдовки — они шли около 30 километров. Жуткое было зрелище от такого бедственного положения и моральных страданий наших солдат. В Давыдовке их одевали, снаряжали и отправляли в свои части.
Миномётная рота
Наша 226-я стрелковая дивизия до воронежского города Калач добралась за двое суток. В Калаче нас погрузили в вагоны и повезли на восток.
По дороге меня назначили командиром миномётного батальона. На железнодорожной станции Фролово нашему батальону приказали выгрузиться и двигаться в какой-то населённый пункт (не помню названия) недалеко от станицы Распопинская. Там нас включили в 622-й стрелковый полк 124‑й стрелковой дивизии (с 18 ноября 42-го года — 148 гвардейский стрелковый полк 50-й гвардейской стрелковой дивизии).
В это время была проведена некоторая реорганизация в полевых частях. В полках ликвидировали миномётные батальоны. Вместо них создали миномётные роты в каждом стрелковом батальоне. Из моего миномётного батальона создали миномётную роту и включили её в состав 2-го стрелкового батальона.
Под Сталинградом
Так я оказался со своей минротой в дальних окрестностях Сталинграда. Это было в конце июля 1942 года. А в Сталинграде в это время шли упорнейшие бои.
Перед войсками 21-й армии, которой командовал К. К. Рокоссовский, Верховное Главнокомандование поставило задачу — овладеть несколькими плацдармами на правом берегу Дона.
Тогда нам ещё не была известна цель наших неоднократных форсирований Дона и, к сожалению, последующих отступлений на другой берег, во время которых мы теряли множество людей. Об этой цели мы узнали потом. Немецкое командование в случае овладения Сталинградом — а оно было уверено в успехе — собиралось развернуть войска на северо-запад и по нашим тылам приблизиться к Москве, захватить её и центральные области России.
Наше командование планировало во что бы то ни стало удержать Сталинград, а затем с северо-запада (вот для чего были нужны плацдармы на правом берегу Дона) и юго-запада окружить немецкие войска численностью в миллион и полностью разгромить вражескую группировку.
Наш батальон в районе города Серафимович в первой половине августа дважды форсировал Дон, на 5–6 километров внедрялся в расположение войск противника, даже захватывал два хутора. Но на следующий день немцы подбрасывали в этот район свежие силы. Мы вынуждены были оставлять захваченные плацдармы и возвращаться на левый берег.
В это время уже действовал приказ Верховного Главнокомандующего № 227 «Ни шагу назад», хотя за наше отступление с плацдармов мы наказаны не были. Об Указе мы узнали в поезде, когда ехали к Сталинграду. Даже рядовые и сержанты, которых больше всего это касалось, в один голос одобряли этот Указ. Должен отметить, что он сыграл важную роль в укреплении духа наших войск.
Они были обречены на гибель
В конце августа нашу дивизию перебросили восточнее города Серафимович, на хутор Банный. Там батальону по длинному, заросшему лесом и кустами до самой хорошо укреплённой немецкой обороны оврагу с множеством оврагов-отрожков удалось без боя подняться почти до верха высокого правого берега.
Кругом ровная голая степь: ни кустика, ни ямочки. Обстановка на тот момент сложилась такая. На вершине холма длиной несколько километров у немцев были окопы в полный рост с ходами сообщения, оснащёнными массой автоматического оружия. Между их главной обороной и оврагом, в конце которого сосредоточился наш батальон, был окоп длиной метров 40, тоже в полный рост, с двумя пулемётами по краям.
До сих пор не могу понять, что за немцы были в этом окопе: добровольцы по приказу, штрафники или просто фанатики. Они все до одного были обречены на гибель. Местность такая, что в случае нашей атаки ни одному из них не удастся добежать до их главной обороны.
Наш батальон дважды поднимался в атаку, но, продвинувшись вперёд не более чем на 6–7 метров, был вынужден из-за шквального огня противника отступать обратно в овраг.
Перед нашими атаками по злополучному окопу вели огонь из-за Дона многие орудия, моя рота тоже его обстреливала со своих позиций, то есть с середины оврага.
Некоторые снаряды и мины рвались в нескольких метрах от окопа. Но немцы терпели весь этот ужас, оставаясь на месте.
Меня вызвал командир батальона майор Быховец и сказал:
Батальону поставлена задача во чтобы то ни стало захватить окоп и выбить врага из его основного оборонительного рубежа на вершине высоты. Нужно попасть прямо в окоп, иначе погубим батальон и не выполним поставленную перед нами задачу. Если не можешь это сделать с огневой позиции, то бери мину и неси её в окоп.
Он отлично понимал, что немцы позволят пройти с миной не более нескольких метров. Но прибег к такой «шутке», чтобы подтолкнуть нас к рискованным действиям. Этот разговор навёл меня на мысль, как можно выполнить поставленную задачу.
Я взял лучший расчёт и самого молодого командира взвода Мамедова, у которого было отличное зрение, и по отходящему овражку выдвинулся в его вершину на уровень расположения окопа. А так как наша позиция была выше, мы видели всё, что в нём делается. Позиция оказалась удобной и для стрельбы. Мамедов установил угломер прямо на правый от нас пулемёт противника. Сложнее было с прицелом. «Вилка» у нашего миномёта была 10 метров. Мы произвели тщательную пристрелку.
Затратили совсем немного времени, и мины стали падать от пулемёта в радиусе одного метра. Повторили несколько раз. Попадания в окоп нет. Тогда я скомандовал: «5 мин беглый огонь!»
Одна из них разорвалась в окопе. На этом попадании немецкая стойкость закончилась. Я увидел, как немцы все до одного, наклонившись, стали пробираться к другому выходу из окопа, по одному выскакивали, пытаясь убежать к своим. Так как наша пехота находилась рядом, перестреляли всех.
Обрадованный таким успехом, я, пристреляв их главные укрепления, на всякий случай сделал 3 залпа беглого огня».
( продолжение следует)
Алла Булгакова , Валентина Тимофеева
