Пётр Иванович Ильин родился 16 октября 1918 года в деревне Раджа Самокражской волости Новгородской губернии (сейчас Батецкого района Новгородской обл.) в крестьянской семье. О своей богатой событиями жизни ветеран рассказал студенту Политехнического института НовГУ:
Довоенное детство
«Моя мать была неграмотной, отец окончил три класса церковно-приходской школы.
Я в 1930 году окончил Самокражскую земскую начальную школу. Затем до окончания 7-го класса, учился в Некрасовской школе. В 1937 году окончил десятилетку в деревне Оттурицы Батецкого района.
Выпускные экзамены сдал хорошо, „троек” в аттестате не было. А экзамены раньше сдавали не так, как теперь. Вот, например, сдаём экзамен по математике: арифметике, геометрии, алгебре, тригонометрии. Сидит комиссия из 7-и человек: директор школы, завуч, остальные учителя. И каждый задаёт вопросы на разные темы, а ты, подготовившись, отвечаешь всем сразу.
В нашем классе было 25 человек. Многие мальчики сразу же поступили в артиллерийское училище. После войны домой вернулись только двое: Коля Вазиков и Миша Михайлов, остальные погибли».
Студенческие годы
После десятилетки я поступил на математико-механический факультет Ленинградского университета. Проучился 2 месяца, и вдруг во всех вузах ввели плату за обучение: в институте – 300 рублей, в университете – 400. Платить надо было сразу за год, а денег не было. Что делать? Я был вынужден вернуться в родные края. Грамотных в то время в деревне было мало, и председатель колхоза, Иван Иванович Марасанов, предложил мне работу.
Отвезли меня в районный земельный отдел (РайЗО), проинструктировали. После этого мы провели ревизию, отчитались – всё честь по чести. Меня при этом назначили председателем ревизионной комиссии.
Вскоре колхоз „13 лет Октября” направил меня в Ленинградский финансово-экономический институт на курсы счетоводов. Поехал я, а там никаких курсов не оказалось, и я решил вернуться домой.
Перед отъездом зашёл в гости к папиному брату. В его коммуналке, по соседству, жил учитель литературы Павел Максимович. Рассказал я дяде, что пришлось прекратить учёбу из-за непосильной платы. В то время одна овца стоила 25 руб. а плата в университет за учёбу — 400 рублей. Надо было продать целое стадо овец! Где их столько взять? Так ведь ещё надо жить!
Дядя позвал соседа, и тот посоветовал мне стать учителем:
«Это так престижно, почётно, такая уважаемая профессия!”
В финансово-экономическом институте подсказали, куда нужно обратиться. В Леноблоно.
Я обратился в справочную, узнал номер телефона, позвонил. Мне ответили:
„Да, у нас есть учительские курсы. А какая специальность вас интересует?”
Ответил, что хочу стать учителем математики. Девушка навела какие-то справки и коротко сказала:
„Приходите учиться”.
Так я стал студентом.
Первые годы учительства
Учился я один год, потом был направлен на работу на станцию Новинка, недалеко от Ленинграда. Но туда не попал, по пути встретился случайно с учителем Меньшиковым из своего родного района и по его совету обратился в Батецкий РОНО».
Так в 38-ом году я устроился в деревне Вольная Горка учителем математики и физики. Работал там до самой войны.
Первая военная награда
В начале войны был призван Батецким райвоенкоматом в Красную Армию. Попал в запасной полк, в 42-ом году – в резерв отдельного полка связи. После подготовки меня направили на 1-й Белорусский фронт.
„Пулемётное гнездо” – это землянка без окон и труб, только три отверстия, в которых стоят пулемёты. Вокруг – траншеи, и ни с какой стороны не подойти: немцы сразу пускают очередь.
Пробрались мы как-то до центральной траншеи и по ней добежали до немецкого укрытия. Дверь в землянку была крепкая, обита жестью, но иного пути внутрь не было. Думали-гадали, что делать? Бросили в щель „лимонку”, и фашисты – унтер-офицер и 3 пулемётчика – погибли. Вот за это – за взятие немецкого „пулемётного гнезда” – я получил орден Красной Звезды.
Перед наступлением
Помню, наш полк вёл наступление южнее Варшавы, с Сандомирского плацдарма, захваченного советскими войсками на левом берегу Вислы. 14-го января 44-го года примерно в 8 часов утра началась артподготовка. Наши били из танковых пушек, из сорокапяток, которые стояли впереди. Били из миномётов, из артиллерии среднего и крупного калибра.
Мы укрывались в траншеях. А над нами бушевал ураганный огонь, который длился минут 40 – 60. Наконец наступило затишье.
Мы стали готовиться к прорыву обороны. В это время сапёры уже делали проходы в минных полях, разминировали подступы. Между нами и немцами были небольшие расстояния. Заиграют немцы на губных гармошках – мы слышим. А наши бойцы тоже иногда ставили пластинки. Слушали, подпевая, военные песни: „Катюшу” или „Вставай, страна огромная!”
Но вот слева и справа дают залп „катюши”. Значит, сейчас поднимется пехота. Наступление началось.
Наступление
Специальные сигнальщики стояли и указывали, когда и где наступать. Вышли наши бойцы в эти разминированные бреши и двинулись вперёд. Немцы бьют спереди, свои – сзади. Падают убитые и раненые. Если осколком заденет живот, то так разворотит, что сразу видно – не жилец. Тяжелораненые кричат от боли, просят, чтобы их добили, прекратили мучения. В течение четырёх часов разворачивается наступление, и только к 12 часам дня нам удалось прорвать оборону двух вражеских эшелонов.
У немцев были три оборонительных эшелона; все ходы сообщения хорошо укреплены. До начала артподготовки поработали наши разведчики: установили все огневые точки немцев, сообщили об их расположении. Немецкие огневые точки были в виде землянок; стены в четыре слоя брёвен обложены камнями, засыпаны землёй, чтобы их было не достать снарядом.
У нас тоже такие были. Когда готовилось наступление, нужно было всё замаскировать: танки, орудия – всю технику. В нашем тылу были специальные автомобильные полки, которые доставляли снаряды, все маршруты ими были тщательно изучены.
И вот к 12 часам оборона противника прорвана, в образовавшуюся брешь сразу пошли советские танки. Но проходит часа два, и воевать в полку уже некому. Поредевший полк отходит в тыл, а из запаса для дальнейшего наступления идёт новое пополнение. Идёт, сменяя нас, второй эшелон.
Допустим, было в роте 120 человек, а осталось 15: кто раненый, кто убит, дальше воевать не с кем. Первый отряд отводят в тыл, переформируют, дают в полк новых бойцов. А раз пехота отступает, то идут танки. А на танки сажали десант.
Фаустпатроны
В то время против танков применяли так называемые „фаустпатроны” – гранатомёты одноразового использования. Это немецкое противотанковое устройство: у него длинная металлическая ручка, как труба, а спереди граната. Многие наши солдаты их тоже любили, даже воровали друг у друга. Те, кто использовал „фаустпатроны”, обычно сидели в укрытии. И вот лежит немец в траншее. Увидев танк, достаёт из-за пазухи „фауст” и по пояс высовывается из укрытия. Там есть специальная кнопка и зеркальце, в которое он смотрит. Нажимает кнопку и, если повезёт, подбивает танк.
А в это время те 7 – 8 десантников, что сидят на танке с автоматами ППШ и гранатами, должны были следить, чтобы не смогли высунуться „фаусты”.
Враг отступает
Когда наши танки вклинились в оборону противника, враг начал отступать. К польскому городу Радом (недалеко от Варшавы) мы двигались так: у каждого полка в дивизии своё направление, своё вооружение – танки, артиллерия, машины. В начале войны было больше конной тяги, это уже под конец появились машины. Вот мы прошли Радом и дальше идём колонной.
А зимы там почти никакой, снега совсем мало. Ночью подмёрзнет, а утром лежит на шинели сплошная ледяная корка, как наст. Привал делали так: стелили еловые лапы, и на них немного отдыхали. Шли лесными тропами – по полю не пройдёшь.
Разведка шла впереди и сзади, справа и слева от полка. Впереди за ней – авангард: человек 15. Весь наш полк, да и вся 362-я дивизия, двигались южнее Варшавы. Вдруг связной сообщил (а я был в разведке 3-й роты 32-го батальона), что командир, старший лейтенант Гаврилов, дал приказ окопаться на высотах южнее Варшавы.
А впереди ещё 20 – 30 км пути. Только займёшь оборону – приказ: „Немедленно окапываться!” Столько земли перерыто! Всё, окопались, ждём приказа к наступлению, но тут приезжает связной: „Так, двигаемся дальше, немец удирает”. Связной привёз депешу командира полка, нам дали направление, и опять движемся.
Подошли к границе с Германией, а границы-то, собственно говоря, и нет никакой. Пришли в какое-то поместье. В большом господском доме крупного фермера устроили привал.
Встреча с «власовцами»
И вдруг откуда ни возьмись, ни с того ни с сего из соседнего городка, когда наши там как следует поднажали, вырвались несколько самоходок. И те, что сидят на танке, кричат: „Привет, справа – свои!”, кричат по-русски. Кто это был, не знаю. Возможно, «власовцы», их тогда много было.
Ну, вот подъехали они. А мы такие уставшие, ведь двигались по ночам. Солдат всё снаряжение несёт на себе, с дороги долой – кувырк на отдых. А они подошли поближе и открыли по нам огонь. Ох, сколько людей положили! Весь господский двор и коровник были завалены ранеными. До сих пор больно вспоминать.
От Восточной Пруссии до Люблина
Кое-как собрались, поехали дальше. Впереди большая автострада, огромный мост, под ним туннель, переходящий в широкую дорогу. И вот по этой дороге мы шли часа три, пока опять не пришли в какое-то поместье уже на территории Германии. А двигались по направлению к Одеру. Остановились на отдых, расквартировались, ждём пополнения. Двигаться дальше ни к чему: потеряли много бойцов. Уходя, взяли с собой лошадей, нам была нужна тягловая сила.
Опять расквартировались на новом месте. Немцы прятались, боялись нас. Мы их, то с чердака, то из подвала вытаскивали.
Помню, мы наступали на Восточную Пруссию. Когда уже подошли к её границе, нас перебросили в польский город Люблин. Туда мы двигались очень медленно: ночь идём, день стоим. За месяц прошли пешком восемьсот километров.
Наступление от Вислы до Одера, ранение
14-го января началось наше наступление от Вислы до Одера. Одер мы форсировали 5 – 6 февраля в местечке Аурит. Сразу после этого меня назначили связным в штабе батальона и 7-го февраля отправили с донесением к командиру полка.
Неожиданно на просёлочной дороге вдоль реки появилась группа немцев. Утром был сильный туман, но немцы меня заметили и открыли огонь. Я отстреливался из автомата как мог, был ранен. Быстро подоспели санитары, уложили на повозку и отправили в медсанбат, потом в госпиталь.
Там продержали до апреля. У меня было пулевое ранение мягкой ткани правой ноги, чуть выше колена. После излечения вернулся в свою часть в составе автомобильного полка, стал старшим полковым писарем.
Битва за Берлин
Советские войска уже наступали на Берлин. Наш автомобильный полк снабжал фронт снарядами. Мы увозили раненых по госпиталям и, разгрузившись, опять возвращались на фронт. Дислоцировался полк в казармах фельдмаршала Паулюса под Берлином, в городишке Потсдам.
Советские войска остановились в 75-и км от Берлина. Двигаться дальше нельзя: позиции врага сильно укреплены. Особенно был укреплён сам город. Воевать там было очень трудно. Куда бы ни попал снаряд, сыпались осколки, могло убить кирпичом. Берлин был разрушен процентов на 80, особенно после наступления 1-го Белорусского фронта. Ох, как тяжело это вспоминать…
Жуков ввёл новую тактику: наступали ночью, освещая путь прожекторами. Генералы план Жукова поначалу не приняли: как это возможно наступать ночью, ведь темно? Но он настоял. Показал, как это будет. Включил 140 очень мощных прожекторов, генералы стояли и смотрели…
В начале войны на Москву наступало свыше двух тысяч немецких танков. А что в то время было у нас? Неразбериха, растерянность… Армия была неподготовленной, не имела боевого опыта. Но была вера в победу!
Самое главное на войне – это командование войсками, разработка плана, тактика и стратегия. Если ты где-то оплошал или, наоборот, „переборщил”, то на войне это непростительно, чревато большими потерями. В 41-ом году нас не учили воевать в обороне, у нас была тактика ведения боя на территории врага. Кто на нас поднимет оружие, будет уничтожен на своей земле. Это уже в последние годы войны армия, даже попавшая в окружение, могла сражаться, потому что была поддержка с воздуха. С самолётов сбрасывали боеприпасы, продовольствие. А в 41-ом году? Вот тебе винтовка, вот штык, беги!
Демобилизация
Весной 46-го года вызывает меня вдруг начальник штаба майор Мендич. Прихожу, докладываю: «Явился такой-то»… Спрашивает:
– Ты кем работал до войны?
— 3 года работал учителем.
– Что преподавал?
– Физику и математику.
В армию меня брали как запасного. Уже должны были демобилизовать, а документов нет. А тут из Батецкого РОНО пришёл вызов, меня как учителя приказано демобилизовать.
Начальник штаба говорит:
„Найди мне писаря подходящего и кладовщика”.
А где я найду? Основное пополнение было из Украины и Белоруссии – из оккупированных немцами территорий. Я походил, поискал: у кого три класса окончено, у кого два. Так никого и не нашел на замену себе. А через 20 дней снова пришёл вызов. Опять начальник вызывает к себе:
„Всё, демобилизую! А то мне за это дело попадет. Там учителей нет. Ребятишек надо учить!”
Опять в школу
Ну вот, вернулся я домой в марте 46-го года. Месяц положенного отпуска мне не дали. 10 марта принял директорство в Косицкой семилетней школе. Сюда набирали ребятишек из десяти начальных школ. Одних только 5-классников было 90 человек!
Из Оттуриц перевезли большой дом. Пришлось даже стену вставлять, чтобы поделить на две классные комнаты, в которых устроили физический и химический кабинеты. А в большом центральном здании размещались остальные 6 классов.
Надо было заготовлять дрова, а лошадей нет, техники нет. Всё надо было ремонтировать или строить заново. В здании школы во время войны немцы устроили конюшню. В полу навертели дырок, чтобы уходила моча.
Лишних зданий в деревне не было. Школа одновременно работала как клуб. Здесь проводились вечера художественной самодеятельности, школьные и сельские праздники. Вспоминаю, как под Новый год собралось на школьную ёлку много народу. Были приглашены родители детей, а самих детей было столько, что посадить их было некуда.
За 35 лет учительства я работал в нескольких школах, но всё в пределах Батецкого района. В 1976 году ушёл на пенсию».
Пётр Иванович Ильин награждён многими боевыми орденами и медалями: «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов» и другими. Сейчас ветеран живёт в деревне Косицкое».
Воспоминания П.И. Ильина – всего лишь одна страница из истории Великой Отечественной войны. Заглянув в недавнее прошлое, мы узнаём много нового о событиях военного времени, знакомимся с достойными людьми, которые прожили героическую жизнь и которыми можно гордиться.
Евгений Гавриловец, Алла Булгакова – руководитель добровольческого объединения «Патриот»
