На площадях городов и сёл застыли в бронзе и граните бесстрашные солдаты Родины. Установлен такой памятник и в посёлке Лампово Ленинградской области. На нём среди других имён высечено имя советской разведчицы Валентины Иосифовны Олешко. Добрую память о ней и её героических делах восстановили новгородские чекисты.

Она считала себя взрослой

На Партизанской улице, в доме № 41, жила до войны семья Олешко. Отец, капитан Олешко, работал в Алейском военкомате, мать, Галина Семёновна, заведовала городской книжной лавкой. Летом семья уезжала к родственникам в деревню. Там, в деревне Плотава Алейского района Алтайского края в 1923 году и родилась Валя.

В 1940 году Вале исполнилось 16 лет. Она училась в 9-ом классе. Это была очень живая, порывистая девочка, лихорадочно и бессистемно поглощавшая книги из отцовской библиотеки.

Случалось, приносила в школу то последнюю «Роман-газету», то томик Мопассана, то найденный на чердаке фолиант. Здесь, на чердаке, в подражание тимуровцам собирались мальчишки со всех окрестных дворов. Валя в их компании никогда не терялась, ни в чём не уступала. В 9-ом классе она уже считала себя взрослой: ходила на танцы, носила модные платья. Училась средне, хотя учителя в один голос твердили, что она способная и может учиться на одни «пятёрки».

Валя была миловидной. Уже во время войны один из офицеров военной разведки Ленинградского фронта описал её так:

«Рост — средний, сложена отлично, пропорционально, что сразу бросается в глаза. Черты лица правильные, нос прямой. Привычки: часто смотрит исподлобья, иногда прикусывает нижнюю губу. Зубы красивые, чистые, глаза голубые, волосы пышные».

В справках такого рода цвет волос обычно не указывался — его легко было изменить. Валя была блондинкой.

Добровольцы

В первые дни войны в Алейском райкоме комсомола началась запись добровольцев на фронт. Записывали всех желающих. В военкомате

отбирали строже. Неизвестно, знал ли Иосиф Семёнович, что заявление его дочери поступило вместе с заполненной ею анкетой. Возможно, что в общем потоке заявлений добровольцев он его не заметил. Сама же Валя, разумеется, родителям ничего не сказала — ведь у неё уже есть паспорт, и, вообще, она теперь может самостоятельно принимать любые решения.

Между тем заявлению девушки был дан ход. Из Барнаула пришла разнарядка: направить пятерых комсомолок на курсы радистов. Рассказывали, что, получив повестку, Валя немного растерялась. Одно дело, в общем порыве, вдохновившись сознанием своего высокого назначения, написать заявление, не будучи уверенной, что возьмут. Скажут, мала ещё. Другое дело — прийти к маме и объяснить, что завтра уезжаешь из родного дома, может, навсегда.

Галина Семёновна в панике поспешила в военкомат, где отец пропадал дни и ночи. Иосиф Семёнович был озадачен, хотя и гордился поступком дочери. Валин год ещё не призывали, и капитан Олешко пошёл узнать, куда направляют группу добровольцев. Вернувшись, успокоил жену: девушек посылают вовсе не на фронт, а в глубокий тыл на курсы радистов. Там Валя пробудет месяц-другой, а потом, может быть, и война закончится.

Прощайте!

На следующий день Валя вместе с группой отправилась на эшелоне в Среднюю Азию. И вот — первое письмо. Увидев фотографию, Галина Семёновна заплакала — Валя уже в военной форме.

На обороте надпись карандашом:

«На память папочке и мамочке от Вали. Помните меня.

25.VIII.41 г. во время службы в РКК».

Вместе с Валей на курсах училась её школьная подруга Шура Саклакова.

«Нас учили морзянке, стрельбе, ползать по-пластунски, — вспоминала она. — 20 сентября мы приняли присягу».

Учёба у Вали шла хорошо. Среди курсантов прошёл слух, что всех сибиряков по окончании курсов направят под Ленинград. Вскоре их действительно повезли по Турксибу на запад. Путь пролегал через Алейск. Валя и Шура дали родным телеграммы, указав примерно день и час прибытия эшелона, но в Алейске девушек никто не встретил (потом выяснилось, что телеграммы пришли с опозданием на неделю). Объявили, что эшелон будет стоять 30 минут, приказали не отлучаться, но Валя всё-таки решила сбегать домой. Шура не пошла. Несмотря на холодную осеннюю погоду, Валя сбросила шинель и в одной гимнастёрке побежала на Партизанскую. Это километра 2 в один конец. Она успела добежать до дома, обнять мать, крикнуть: «Прощайте!» и стремглав помчалась обратно. Следом за ней, прихватив что-то из домашних припасов, поспешила мать. Так она и запомнила дочь — бегущей к вокзалу.

Валя вскочила в отходящий эшелон, мать только проводила его взглядом. Эшелон через Барнаул и Новосибирск шёл на Москву.

Валины письма

Вскоре пришло письмо:

«Здравствуй, дорогая мама!

Прости, что я долго не писала тебе. В Москве мы пробыли три дня. Ну, мама, набегалась же я в Москве! Всюду была. В Большом театре слушала „Тоску”. Замечательно! Теперь всё — курсы позади. По спецпредметам окончила на „отлично”, лишь одна „четвёрка”.

Сейчас вот сидим с подружками и со дня на день ждём машину. Живу хорошо. Всего у нас вдоволь. Хозяйка, у которой мы квартируем, заботится о нас, как мать. Сегодня ели малиновое варенье. Вот и всё. Больше писать совсем нечего. До свидания. Мамочка, я просила, чтобы ты прислала мне своё фото. Ты забыла? Жду от тебя вестей. Целую.

Привет всем. Ваша Валька.

Мама, ты, пожалуйста, не беспокойся обо мне, здесь совсем тихо».

Об отце Валя в письме не упоминала. Она уже знала, что вскоре после её отъезда отец подал заявление с просьбой отправить его на фронт. Может, он надеялся встретиться там со своей дочерью?

Письма в Алейск от Вали приходили редко. В конце августа 42‑го года Галина Семёновна получила открытку:

«Здравствуй, мамочка! Сегодня я тебе послала сто рублей. Это моя зарплата. Живу хорошо, здорова. Мамочка, ты не сердись, но теперь я буду тебе писать совсем редко, может, совсем не буду, полгода не жди писем. Но ты не тревожься. Твоя Валька».

Больше вестей от Вали не было.

Похоронка

Галина Семёновна писала мужу на фронт, делилась своей тревогой. Тот в ответных письмах успокаивал жену. Вот его письмо:

«Добрый день, дорогая Галина Семёновна! Сообщаю, что жив и здоров. 1 августа получил от тебя письмо, писанное тобой 13 июля 1943 года, за которое благодарю. Но из него вижу, что ты сильно болеешь сердцем и душой о нашей Вале. Понимаю всё. Ты — мать. Но я отец, и болею сердцем за нашу Валю не меньше, плакать не могу, нет слёз. Никаких о ней вестей нет, а виновата война. Она поглотила миллионы людей и ещё поглотит. Лишь конец войны покажет, кто жив, а кто нет. Может, отыщется наша Валя. Если, не дай бог, с Валей несчастье, нет её в живых, будем горевать вместе. Я очень жалею тебя, хотя уже стар, чтобы объясняться в любви. Побереги себя ради Вали и немного ради меня. Поверь, скоро придёт победа.

Живу хорошо. Только не хватает бумаги и карандашей. Если в Алейске есть они, пришли бандеролью, как поправишься. Как дела с уборкой? Есть ли корм у коровы? Выслал тебе 1400 рублей. Привет всем родным и знакомым.

Крепко целую. Желаю здоровья. Иосиф Олешко. 6 августа 1943 года».

Следующим известием о капитане Олешко была «похоронка».

Пропала без вести

А спустя несколько месяцев Галину Семёновну вновь пригласили в Алейский военкомат. Выразив глубокое сочувствие, ей вручили извещение, что её дочь пропала без вести.

«Извещение.

Гр-ке Олешко Галине Семёновне, проживающей в Алтайском крае, г. Алейск, по ул. Партизанской, д. 41, в том, что дочь её Олешко Валентина Иосифовна, уроженка Алтайского края, села Плотава, 1924 года рождения, находясь на фронте, пропала без вести в августе 1942 года.

Извещение вручено 23 декабря 1943 года».

Долгое время Галина Семёновна болела. Потом снова вернулась на работу в свою книжную лавку. В материнском сердце ещё теплилась надежда, что дочь отыщется после войны. Но война закончилась, а о Вале никаких известий. Мать встречала на станции сибиряков. Вернулись с войны три брата Иосифа Семёновича.

Вернулась Валина подруга Шура Саклакова. Она-то и сообщила, что на Волховском фронте их разбросали. Валю, как она помнит, отправили в десантные войска. Мать долго добивалась от Шуры каких-нибудь подробностей, но та молчала: то ли ничего не знала, то ли не хотела говорить.

Мать всюду писала запросы и даже ходила на приём к уполномоченному МГБ по Алейскому району, но и он не смог сообщить ничего утешительного. После этой беседы Галина Семёновна отправилась к сестре в деревню Плотава и проплакала там всю ночь. Странные мысли приходили в голову: а вдруг Валечке почему-то неловко вернуться домой? Вдруг она чем-то запятнала себя в войну? Она ведь гордая, не приедет в родной город.

Страна велика, где-нибудь да живёт. Мать снова писала и писала запросы.

( продолжение следует)

Алла Булгакова, Валентина Тимофеева