Курган наш

Оставив Великую Белозёрку, немцы построили новый оборонительный рубеж, подтянули живую силу и технику и упорно удерживали оборону. Они выполняли приказ Гитлера удержать здесь советские войска, закрыть им путь к Никополю и марганцевым рудникам. И на протяжении 100 дней фашистам это удавалось.

Но в это время, как говорилось в сводках, шли «бои местного значения», за высотку, удобную позицию, за холмик или сельцо в 5–6 хат. В январе 44-го года советские войска предприняли попытку выбить противника с занятого рубежа. В результате атаки танков и пехоты немцы отступили, и миномётный полк ушёл вперёд. Выдвинулся на небольшой курган и НП (наблюдательный пункт) полка, где остались командир 2-го дивизиона майор Р. Н. Петров с одним боевым расчётом и штабной обслугой, а также начальник разведки полка капитан С. И. Иванов. Всего на НП было около 50 человек.

Внезапно противник атаковал НП. Он приблизился к нему скрытно. Пришлось принять бой. А немцев было в 5 раз больше.
Курган нельзя было отдавать. Понимали это не только офицеры, но и солдаты. Они вели огонь изо всех видов оружия, но фашисты упорно продвигались вперёд — уж слишком неравны были силы. Уже гранаты врага рвутся в наших траншеях, красноармейцев становится всё меньше, на исходе боеприпасы. «Но отступать было нельзя», — рассказывал Иванов. Решено было держаться до конца, до последнего патрона, погибнуть, но выстоять. И даже решились на дерзость — пойти в атаку.

Рассредоточились и в едином порыве по команде устремились на врага. Он мог, будь по хладнокровнее, расстрелять нас. Но, видимо, наши дерзость и безрассудство привели к тому, что немцы не выдержали и отступили. Курган остался нашим.

Перед Кривым Рогом

Сергей Иванович продолжил свои воспоминания:

Весна 43-го года была на Украине очень ранней. Уже к середине февраля грунтовые дороги стали непроезжими даже для наших трёхосных «интернационалов» (американских грузовиков). Поэтому нас через Днепр перевезли по железной дороге в город Апостолово, в 30-и километрах восточнее Кривого Рога.

На всю жизнь запомнилось, какого перцу задали немцам советские части, прошедшие до нас. 30 километров дороги были полностью запружены техникой противника, стоявшей в 4 ряда. Автомашины, тракторы, танки и бронемашины застряли в непролазной грязи. Часть брошенной техники была исправна.

Перед Кривым Рогом немцы дали нам жестокий бой. Мы несколько раз атаковали металлургический комбинат, где засела основная масса гитлеровцев, и всё напрасно. Потеряли многих людей. Это сражение завершилась как-то внезапно. Утром мы
обнаружили, что противник без боя ушёл из Кривого Рога.

Лётчики из Кривого Рога

К 12 часам мы достигли центра города. Это было 23 февраля — в 25-ю годовщину РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии).
Жители с особенной гордостью рассказывали нам, что произошло в городе в ночь с 24-го на 25-е декабря 42-го года.

В городском Доме культуры несколько сотен немецких офицеров, даже с фрау, приехавшими из Рейха, отмечали Рождество. Все помещения были забиты продуктами, напитками, подарками.

Сразу после 24 часов наша авиация начала бомбить центр города. Одна довольно мощная бомба попала в Дом культуры. В живых остались немногие.

Интересным является объяснение уникальной меткости наших лётчиков. В налёте участвовали два брата. Один — Дважды Герой Советского Союза, другой — Герой Советского Союза. Оба из Кривого Рога. Поэтому только они, хорошо знавшие родной город, могли так точно «поздравить» немецкую элиту с рождественским торжеством. И они это сделали.

Штрафные роты

Уйдя из города, немцы после 23 февраля попытались снова его захватить. Но им это не удалось.

В связи с боями у Кривого Рога хочется сказать несколько слов о значении штрафных рот. Сейчас обнаглевшие вруны, которые и не нюхали пороха, иногда публично объясняют наши славные победы в годы Великой Отечественной войны чуть ли не исключительно заслугой штрафных батальонов и штрафных рот.

Может, кто-то не знает, сколько было этих подразделений на линии фронта длиной в 3 тысячи километров?

При каждом фронте имелся 1 штрафной батальон, а фронтов никогда одновременно не было больше 11. Что могли сделать пусть даже 3000 штрафников на всём протяжении линии фронта? А ведь полностью укомплектованных штрафбатов не было.

Штрафные роты из 50-60 человек создавались при армиях, которых было около 70, даже с учётом танковых.

Опять же, что могли сделать 4000 человек на столь длинной линии фронта?

Ничего! Мне запомнился такой эпизод. Находясь на командном пункте рядом с кривоворожским железнодорожным вокзалом, я наблюдал, как 416-я стрелковая дивизия, которой командовал дважды Герой Советского Союза полковник Фесин, остановила наступление немцев на город, а затем сама пошла в атаку. Немцы бежали в панике. На нашем правом фланге шла штрафная рота, слева были штатные батальоны дивизии, которые опередили штрафников на 200–250 метров! Сам комдив был среди своих бойцов.

Встреча с Фесиным

В 1984 году, встретившись с генералом Фесиным на 40-летии освобождения Молдавии, я подошёл к нему, чтобы выразить своё восхищение его храбростью.

Сделал неуклюжий комплимент: «Я несколько раз бывал с Вами на передовой и восхищён Вашим поведением в бою!»

Он спросил: «И что же это было за поведение?»

Я ляпнул: «Вы, командир дивизии, дважды Герой Советского Союза, в ближнем бою вели себя, как обстрелянный солдат».

Он сконфузился: «Как же я себя вёл? Бегал, кричал, суетился? Нет, я руководил полками».

Я ответил: «Я не имел в виду сержантскую суету. Я восхищался тем, что командир дивизии находился в гуще боя».

Немцы отступали от Кривого Рога с такой скоростью, что мы еле поспевали за ними, хотя наши части были укомплектованы не полностью.
Например, наш 103-й миномётный полк двигался с пехотными частями в следующем составе: командир полка с ординарцем и 2-мя радистами, я с отделением разведчиков и 2-мя радистами и один миномётный расчёт на трофейном гусеничном транспортёре, изображающий минбатарею. Все машины с миномётами и штаб полка отстали более чем на 200 километров. Степные дороги были совершенно непроезжими.

Немецкий склад боеприпасов

В Одесской области, у границы с Молдавией, мы перед довольно крупным селом — полностью обезлюдевшей немецкой колонией — вышли на немецкий, видимо, армейский, склад боеприпасов. Глубокие квадратные ямы были до самого верха заполнены боеприпасами всех видов и систем, какие имелись в немецкой армии.

Нас особенно заинтересовали ракетные снаряды марки А-1, весом 111 кг, в ящике из дюралевых уголков длиной чуть больше метра.
В нашей армии были аналогичные снаряды, Р-1. Их называли «андрюшами». По внешнему виду они изрядно уступали немецким. Длина составляла 2 метра за счёт удлинённого стабилизатора, упаковывали их в ящики из деревянных реек, скреплённых на «честном слове».

Идею использования немецких ракетных снарядов, очень мощных, предложил командир полка. Он же договорился с командиром стрелкового полка завезти в село на конных повозках более 30 снарядов. Транспортировка была безопасной, потому что запуск у них электрический. Наши миномётчики использовали 12-вольтовый аккумулятор.

У нас больше никакой техники не было. Бойцы нашли пару заряженных аккумуляторов на машинах, брошенных немцами в селе.
Меня обязали разместить снаряды в разных точках села и придумать, как их пускать по целям. Прицельного оборудования не было. Из ящика снаряды вылезали самостоятельно при замыкании электроконтакта. По расположению цели траекторию полёта снаряда было установить несложно — достаточно навести отметку верхней планки ящика в цель, добившись горизонтального положения его нижней планки. Электроконтакт замыкался, и снаряд со страшным рёвом шёл точно по направлению к цели.
Труднее было найти точность падения снаряда по длине.

Вертикальный угол установки снаряда приходилось регулировать на глазок.

Чтобы определить предельную дальность полёта снаряда, пришлось изготовить из реек прямоугольный равнобедренный треугольник. Это позволило установить ящик со снарядом под углом 45 градусов . Целились в высоту за небольшой речушкой, там иногда появлялись небольшие группы неприятеля. Снаряд немного не долетел. Страшный взрыв (это 100 кг взрывчатки), и взметнулся огромный клуб чёрного дыма диаметром в десятки метров.

Больше в этом районе ни одного противника мы не видели.

Между высотой и крайним домом на шоссе за речкой — от нас это на расстоянии более 2-х километров — у противника был на всю длину ход сообщения. По нему постоянно сновали посыльные. Я, изменяя вертикальный угол, стал менять дальность полёта ракет. Когда снаряд разрывался дальше дома, я увеличивал угол, а, когда до цели не долетал — угол уменьшал. И вот наконец один снаряд разорвался рядом с домом. Когда дым рассеялся, мы увидели, что дом развалился. Движение на этом участке прекратилось до наступления темноты. Конечно, не один я вёл стрельбу, мне помогали все мои разведчики.

Командир полка так ни разу и не появился на линии огня.
Мне он сказал: «Ты холостой, а у меня сыну полтора года».

После этого комполка приносил и другие виды немецкого оружия. Испытывал его я. К весне 44-го года мы в Одесской области вышли к Днестру. Река затопила все плавни, и наступление пришлось приостановить”.

( продолжение следует)

Алла Булгакова , Валентина Тимофеева